— Ты вчера сказал — неизвестно, сколько нам здесь сидеть, — напомнила я ледяным голосом. Вчера я не придала этому значения — зря. — Что ты имел в виду? Упавший вертолет — серьезное происшествие. Нас ищут. Нас уже должны искать. Разве нет? Ты же менял план полета. Специально ходил и спрашивал.
Роман на меня не реагировал. Могло ли быть в этом что -то не так? Я не разбиралась в тонкостях управления гражданской авиацией настолько, чтобы понять, где кроется зверь пушистый. Но он притаился — бесспорно, да, зыркал на нас из ближайших кустов, сейчас выйдет и покажет свой белый красивый хвост. Я знала, что полеты контролируются, что просто так подняться в воздух ни у кого не получится, что соблюдение этого правила стало лишь жестче с тех пор, как появились в продаже дроны — не один раз я слышала жалобы коллег, которых ловили за попытками сделать эффектные фото с воздуха. Эффектные, эксклюзивные и поэтому дорогие.
Дорогие?..
Деньги, разумеется, да. Всему виной были деньги. Немалые даже и для Москвы, что говорить об этом крае. Стоимость подобной экскурсии не по карману и сотруднику крупного банка, если он не возглавляет департамент ай-ти или не сидит в совете директоров.
Просто деньги.
— Полет незаконен?
Кто-то из нас должен был это спросить. Подумали об этом, наверное, все — кроме, может, Милены. Аркудов озвучил то, что и так уже вертелось у нас на языке.
— То есть, — недобро щурясь, продолжал Аркудов, — из этих денег часть пошла тем, кто выписал план полета... дай угадаю, на какой -то государственный вертолет. Без понятия, как вы тут все это прикрываете. Вряд ли на военный, но как знать. Ты свалил и полчаса раскидывал и договаривался, кто сколько получит, если ты изменишь маршрут. Вел переговоры, упрашивал. Все-таки вернуть разом больше миллиона — жабка придавит ночью, да? Тем более заповедник, тебя потрясли порядком, но лучше хоть полтинник сраный потом положить в карман.
Закажи себе на этот полтинник надгробный памятник, козел, подумала я, посмотрев на Романа, и ему было решительно все равно. Или никто ничего не докажет, потому что все всех прикроют, или уже не скрыть ничего, найдут нас или же нет, живыми или же мертвыми.
— А то ты не догадался, Аркудов, — заметила я без особой, впрочем, злости. Какая разница — теперь никакой. — Медвежье ущелье, ну да. Много снимков вышло, похвалишься?
— В общем, раз нас еще не нашли, значит, они не знают, где мы, — довольно равнодушно закончил Роман, не подтвердив наши предположения и не опровергнув. Я подумала — не сам ли он шарахнул себя по башке? Лежачего обычно не бьют, тем более раненого.
