Омар кусал потрескавшиеся губы, я видел, что задел его.
— Прости, Омар. Я не хотел…
Он отмахнулся.
— Не надо. Ты, возможно, прав, — он сел на пол рядом со мной. — После смерти отца… — он замолчал. Я впервые слышал, чтобы он говорил об отце. — Я не мог выдержать мир и обратился к Аллаху, — он улыбнулся. — Хоть он не обратился ко мне. Пока что, — он тряхнул головой. — Прости, что я бросил тебя, Сика. Я подвел тебя.
Сика. Так меня звал отец. Я сглотнул.
— Ты еще можешь помочь. Мне нужно внутрь.
— Ты там работаешь, да? Не можешь войти?
— Я не должен быть в городе, помнишь? У них глаза и уши всюду, — я боялся, что ни уже знали, где я. Я выглянул в грязное окно на большой небоскреб из мрамора, стекла и технологий. — Должен быть другой путь.
— Ты всегда любил опасность, — он задумался на миг. — Дай мне пару дней. Я послушаю, попробую найти что-то полезное, — он снова улыбнулся. — А ты пока не шуми. Мы же не хотим потерять твою голову?
Я бы рассмеялся, но смешно не было.
Я был на вершине мира.
Летний ветер трепал мои волосы. Стамбул растянулся, как бесконечный ковер. Улицы напоминали реки среди кроваво-красных, желтых и бронзовых зданий. Воздух был заряженным от гула шаттлов и кораблей из порта, что занимал километры города. Если приглядеться, было видно ботов, что летели по воздуху, и в них были свои джинны.
Но не те, что мне надо.
Я сидел у края Мукарны. Забраться было просто — взломать код доступа и забраться по лестнице смежного здания, а потом прыгнуть. Омар нашел путь. У вершины был небольшой балкон. Он подслушал двух дата-султанов, жалующихся, что дверь стала плохо закрываться.
Это был мой путь внутрь. Оставалось спуститься.
Я снова был в прилегающем костюме, шлем был плотно прикреплен к шее. Я был в упряжи, как для спуска на веревке, но она была легкой. Я прикрепил магнит к краю здания и проверил его и ремешки на плечах больше раз, чем следовало. Но если я упаду, будет плохо. Я улыбнулся и подумал, как долго мои останки будут отскребать от асфальта.
Глубоко вдохнув, я медленно спустился. Упряжь стонала, впивалась в подмышки и сдавливала ноги. Я ощущал высоту под собой, знал, что лишь пара ремешков сохраняет мою жизнь. Я осторожно опускался, ботинки стучали по толстому стеклу.
Ладонь скользнула по упряжи, и на миг я полетел. С сердцем в горле я дернул за ремешок и покачнулся в воздухе, ударился о стекло так, что мог сломать ребра. На миг показалось, что я потеряю сознание. Я не знал, где был верх, а где низ. Пот и страх стекали по моей спине. Это было глупо, я погибну. Я хотел отказаться от этого и прогнать Сму. Но так я подписал бы смертный приговор брату.
