Ляся вспоминает: вот здесь, под навесом, была харчевня, в которой Артемка угощал ее и Пепса холодным хлебным квасом, вот там - деревянная парикмахерская, - она и сейчас стоит, - а напротив парикмахерской была ветхая Артемкина будка. Где же она? Ее нет. На этом месте пусто.
- Сапожники там! - показывает Вася. - Вон там, за рыбным рядом.
Действительно, за лотками со свежей рыбой торчат деревянные будочки, такие же заплатанные, покривившиеся и закоптелые, как и та, в которой жил Артемка. Но в какую будку Ляся ни заглянет, там сидят с шилом в руке совсем другие люди и об Артемке, мальчишке-сапожнике, ничего не знают. В одной, самой дальней, Ляся увидела такого древнего старика с трясущимися руками и бородой, что было удивительно, как он еще живет на свете. А ведь работает!
- Дедушка, вы не знаете, где теперь сапожник Артемка? - спросила Ляся. Тут вот, близко, у него своя будка была. Мальчишка такой, сирота. Старик поднял на девушку слезящиеся глаза:
- Артемка? Как же, знал я его, знал. Никиты Загоруйки сын. Тоже хороший мастер был, Никита. А это, значит, его сын. Сгинул он.
- Как - сгинул?... Умер?.. - вырвалось у девушки, и Вася с удивлением увидел, что лицо у нее побелело.
- Кто его знает, может, и умер. Как в воду канул. Так будка и стояла до самой зимы распертая. Да это давно было, почитай, перед войной еще... А вы, барышня, кто ж будете?
Не ответив, Ляся вышла. И до самой квартиры шла молча.
Притих и Вася и только сбоку поглядывал на девушку пытливыми, умными глазами.
ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Жаркий воскресный день. Базар бурлит. В тени Деревянной парикмахерской сидят слепые - мужчина и две женщины - с белыми глазами и изрытыми оспой лицами. Мужчина играет на волынке, и под ее однотонные, тягучие звуки слепые поют:
Мимо царства прохожу,
Горько плачу и тужу:
Ой, горе, горе мне
Превеликое!..
Слепых окружила толпа: слушают, вздыхают. Вдруг в это стенание врывается развеселый голос - кто-то невидимый задорно поет:
" Вдоль по Питерской
По дороженьке
Едет Петенька
С колокольчиком...
Пение приближается. К толпе идет пожилой мужчина в сильно поношенной рубашке. В одной руке он несет маленький сундучок, в другой складную ширму пестрый ситец, прибитый мелкими гвоздиками к деревянным планкам. Лицо у мужчины серьезное. Он еле заметно шевелит губами. И кажется, будто песенку поет не он, а кто-то другой, сидящий то ли у него в кармане, то ли в ярко разрисованном сундучке.
Набожно-постные лица людей, окруживших слепцов, оживились, в глазах засветилось любопытство.
