В мешке были сапоги, стеганки, вязаные фуфайки. Кубышка и Ляся тотчас же принялись все это примерять. Конечно, не все было впору, а сапоги так даже совсем не держались на Лясиных ногах, и ноги пришлось обмотать полотенцами.
Кубышка повеселел. Он помнил совет Герасима ничего "такого" в представления не вводить, но его так и подмывало ввернуть напоследок парочку доходчивых пословиц, и он мысленно перебирал все, что могло подойти к случаю. Отправляясь на другой день в город, он сунул в свой сундучок и Благоразумного.
В сырой, дождливый день народу было на рынке не густо, но все так же тянули слепцы свое "Мимо царства прохожу", и все так же одноногий всех оповещал, что завтра он уедет в Ростов и ляжет там на операцию.
Кубышка расставил ширму, вяло провел обычное представление и, подавив в себе соблазн выпустить Благоразумного, "свернул" свой театр.
Кукольники медленно шли по городу, в последний раз оглядывая его добротные особняки, скверы, церкви, Кубышка - с надменным презрением, Ляся - со скрытой болью.
Вот двухэтажное белое здание с длинной вывеской наверху. На синем поле вывески - выпуклые золоченые буквы: "Гимназия". Вот растянувшийся на целый квартал и уже весь облетевший сквер. В светло-серых шинелях и синих фуражках с серебряными гербами по скверу снуют туда и сюда юркие гимназисты. А вот и чугунные ворота; там, в глубине двора, барский дом-вилла, а в нем засело второе отделение контрразведки, прославившееся своей особенной жестокостью. Кубышку обжигает дерзкая мысль:
- Давай-ка, доченька, "попрощаемся" с этими выродками!
Посредине сквера, прямо против чугунных ворот, он быстро расставил свою ширму и начал представление.
Тотчас же кукольников окружили гимназисты. Старшие слушают с деланной снисходительностью, малыши не мигая смотрят на кукол блестящими глазами и вспугивают галок взрывами рассыпчатого смеха. Подходят и взрослые и тоже слушают ухмыляясь. Но вот на ширме появляется Благоразумный. Петрушка отворачивается и хочет уйти.
- Куда же ты, Петр Иванович? - спрашивает Ляся.
- А ну его! - отвечает Петрушка. - Тошно смотреть, не то что разговаривать.
- А ты все-таки поговори: может, ума наберешься.
- От него-то? Как бы не так! С собакой ляжешь - с блохами встанешь. Ну уж ладно, поговорю... Изволите прогуливаться, барин? Наше вам почтенье в то воскресенье!
- Ты опять тут, балагур? - отвечает ворчливо Благоразумный. - Все в рассужденья пускаешься? Ты богу угоди, а сам думать погоди.
