Это был живой, радостный и грациозный номер, сочетавший в себе великолепное цирковое мастерство канатоходца с антраша-катр и пируэтами балета
Когда юная танцовщица спрыгнула на арену и под туш помчалась к портьере, ее сопровождали такие бурные аплодисменты, такие неистовые крики "браво" и "бис", что ей пришлось еще много раз выбегать, чтобы послать неистовствующей публике традиционный воздушный поцелуй двумя руками.
- Лясенька, Ляся, - бормотал обмякший от радости старый Кубышка, ведя по коридору девушку, как маленькую, за руку в ее артистическую уборную, - вот она, победа!.. Я знал!.. Я был уверен!.. Фокусы, жонглеры, акробаты - и это весь цирк? Нет, цирк - это и драма, и комедия, и балет, и симфония! Да, да, и симфония!.. О, я дождусь, я дождусь, когда в цирке поэты начнут выступать!.. Этот твой новый номер теперь будет гвоздем программы. Жалко, публика не та. Эта публика больше в ресторациях толк понимает. Но и до нее дошло. Дошло-о!.. Ишь, как орали, лошади!
- Папка, сейчас твой выход, не опоздай, - сказала девушка, все еще порывисто дыша после трудного номера.
- Знаю, знаю! Сейчас я тоже с новым номером выступлю. Пока, доченька!..
К девушке подходили артисты и цирковые рабочие, поздравляли с успехом и называли ее при этом не "Мари", как значилась она на афишах, а ласково и просто: "Ляся", как с детства звал ее отец.
Пока Ляся переодевалась, Кубышка ходил с барабаном по арене и распевал частушки. Он пел весь куплет, останавливаясь лишь перед последним словом. Его должна была спеть сама публика Если публика это слово угадывала верно, Кубышка победно ударял в барабан. Веселье усиливалось Особенно публика хохотала, когда попадала впросак. Повязавшись пестрой косынкой и выпучив бессмысленно глаза, Кубышка пел:
Матрос весь тянется из кожи,
Чтоб потрепать широкий клеш.
Сидит гранд-дама в правой ложе,
А на груди у дамы...
- ...вошь!.. - гаркнула галерка. Бум! - раздался вслед затем удар в барабан. Но тут же Кубышка спохватился и укоризненно сказал:
- Фи дон! Какой конфуз!.. Брошь!.. Салют беру обратно.
И с размаху ударил в барабан.
Частушки следовали одна за другой, и в их ловушки попадали то наехавшие в Екатеринодар добровольцы, то кубанцы, то партер с ложами, то галерка. Нарастало веселье, нарастала и настороженность: вот пожал плечом с переливчатым погоном тучный старик генерал; вот закусил свой ус полковник с багровым обветренным лицом; вот вскинул вверх брови щеголеватый адъютант с аксельбантами. Нет-нет, да вдруг в этих частушках и прозвучит нечто такое, что не совсем укладывается в понятие "святой миссии спасительницы гибнущей России - Добровольческой армии". Впрочем, может, это только кажется? Вот, например, как приятно для слуха звучит бойкая частушка:
