На рейс я приехал трезвым как стеклышко и полностью восстановленным в физическом плане. Но не моральном. Осадочек-то остался. Да и тело не получило столь желанной разрядки.
В общем, состояние мое оставляло желать лучшего. Я был злым как сто китайцев, которым запретили заходить в мавзолей и фотографировать дедушку Ленина. Я сам был как дедушка Ленин: такой же холодный, обездвиженный и без секса в течение долгого времени. Спасибо, что хоть живой.
Поэтому парочка подростков, которым, казалось, только вчера разрешили пиво в магазинах покупать, взбесила меня немыслимо. Сексом они в туалете занимаются, в моем самолете! В то время, пока я на сухом пайке? Безобразие.
И Руслана эта снова со своими формами, невероятной улыбкой и плавными движениями бедрами. Обижать ее я не собирался, после полета обсужу этот момент с губастой, а вот видеть ее разъяренное лицо спустя всего пару минут после того, как покинул поле, боя было совсем некстати…
– Сергей, не могли бы вы нас оставить? Мне очень нужно поговорить с моими братом.
Она сказала это так, что у второго пилота глаза загорелись от предвкушения моего скорого линчевания. Даже мне стало не по себе. Но не успел я придумать мало-мальски приличный повод оставить коллегу, как тот со скоростью звука вылетел из кабины.
Так. Пожалуй, стоит начать с извинений, но и тут я немного опоздал…
– Стас, тебе не кажется, что ты охренел? Может, для тебя эта работа не так уж важна и по утрам ты размазываешь черную икру по цельнозерновому хлебцу, но у меня другая ситуация.
Забыл, что хотел сказать до этого. Какая такая ситуация? О чем она вообще говорит? Девушка распалялась все больше.
– Я и так каждую копейку считаю, работаю в твоем темпе, хотя иногда чувствую себя бессмертным полудохлым пони, а ты еще и такие фортеля выкидываешь!
Смутился. Для меня финансовая сторона давно перестала быть столь важной, как и для тех немногих людей, с кем общался. Можно сказать, что я был по-своему богат и действительно не считая деньги.
А вот девушка, очевидно, была по ту сторону жизни. Там, где люди могут в чем-то нуждаться и откладывать. А я-то по глупости подумал, что обидел ее.
Но сейчас, глядя в эти по-настоящему расстроенные глаза, почувствовал, что внутри заворочалось что-то новое. Совесть. Кажется, так называют это чувство. Решился спросить.
– Ты что, копишь на что-то?
Прозвучало глупо, но внезапно мне стало крайне любопытно заглянуть не просто под ее форму, но внутрь ее жизни. Она закатила глаза и раздраженно пояснила:
