Очнулась я от того, что в ноздри ударил жуткий запах. От этой вони резко подорвалась и закашлялась, вздохнув полной грудью. Свобода? Да, свобода!
Облегчение, которое я ощутила, было сродни самому прекрасному на свете чувству. Захотелось разрыдаться от счастья, что с меня сняли это орудие пыток.
– Нет, я, конечно, слышал, что современные девушки двинулись на всяких средствах для улучшения фигуры, но не думал, что вы входите в их число.
Приоткрыла один глаз. Потом второй. Передо мной стояли двое мужчин, один из которых был мне знаком. Тут мой мозг стал лихорадочно соображать, что происходит.
Последнее, что я помню, это как мечтала поскорее снять утягивающее белье, которое просто невозможно давило во всех местах, мешая сначала дышать, а потом двигаться и думать.
Помню, что что-то говорила этой стерве, а потом все. Мушки перед глазами и голоса, голоса, голоса… Зато теперь все так четко и понятно. А еще холодно. И голодно.
– Ммм, прошу прощения, а где я? И где моя одежда?
Мужчины переглянулись, и один из них покраснел до самой макушки. Он был немолод, и теперь я отчетливо понимала, что на нем белый халат. А на меня поверх белья накинута белая простыня. И все.
Предположительно доктор страдальческим голосом поинтересовался:
– Стас, ты же говорил, что это твоя девушка и она не будет против. Ты что, заставил меня осматривать женщину без ее согласия?
Его тихий голос повышался с каждым словом, в конце перейдя практически на визг. Он обиженно смотрел на обманщика, и взгляд его не сулил ничего хорошего. Мне даже стало немного жаль моего потенциального спасителя.
Но он лишь отмахнулся и спокойно пояснил:
– Авраам Моисеевич, да не переживайте, Руслана просто перестаралась. Сейчас она вам подтвердит, что все хорошо. И вообще, спасибо вам большое, но, кажется, вы опаздываете на свой рейс.
Авраам Моисеевич резво выпрямился и засуетился. Былого волнения как не бывало, да и мой ответ ему теперь стал не особо интересен. Все еще в странном оцепенении, прижимая к груди простыню, наблюдала, как суетится доктор.
Стас его успокаивал и незаметно выпроваживал, засунув в карман пятитысячную бумажку. Пять тысяч? За нашатырь? Он сдурел, что ли?! Да я в жизни таких денег бы врачу не дала!
Похлопала глазами, замоталась в простыню и поднялась. Меня все еще немного пошатывало. Оглядевшись, поняла, что мы, скорее всего, в гостиничном номере. Об этом говорили и большая кровать, и маленькая площадь, и классическое расположение.
