– Мальчик мой, я ни при каких обстоятельствах не пью кровь учеников коллегии, – сказал так, будто это давно всем известно, кроме меня.
– Я… извините.
– Итак, ты сейчас ломаешь голову над тем, почему же тебе становится хуже, – он провёл ладонью по книге в кожаном переплёте. – И ждёшь теперь ответов от меня.
Я посмотрел на него и не произносил ни слова.
– Ты знал, что на своей руке носишь часть печати войны и мира?
– Вы… про дракона? – тот кивнул головой. – Нет, не знал.
– Древняя печать доставалась достойнейшим в своём роде. Её создали боги для сохранения баланса во всём мире. Белый дракон отвечает за мир. Чёрный дракон за войну, – голос равномерно отражался эхом, будто мы находимся не в кабинете, а в пещере. – Печать проверяет носителя на прочность и силу духа. Если он мог справиться с ней и превосходил мощь, что сокрыта в ней, тогда он жил. Если не мог справиться, то умирал. Печать разделялась на двух носителей, и, отдаляясь друг от друга, они нарушали баланс в смертном мире. Обладатели печати наделены особенной силой, которую она передаёт. Никто точно не знает, что это за способность. Это тайна.
Я нахмурился, разглядывая чёрного дракона. Профессор Байрон узнал про печать из книги?
– Ты носитель чёрного дракона… где же белый?
– Я не знаю.
– Тебе нужно найти его, иначе в долгой разлуке вы можете умереть. Тогда ваше предназначение исчезнет, так и не исполнившись в нашем мире.
Я сглотнул. Такой исход мне явно не по душе. Профессор нахмурился, обдумывая что-то про себя. Я могу ему доверять? Даже не так, верит ли он всем моим словам? Или вражда между родителями затмит его разум? Он долго молчал.
– Тебе необходимо найти второго носителя. Это ради твоей же безопасности.
Чёрный дракон с разинутой пастью будто взирал на меня, проверяя на твёрдость. Иногда кажется, что это вовсе не красивая татуировка, а живое существо, вшитое в моё тело. И с каждым днём оно разрасталось, становилось сильнее.
– Думаю, это невозможно, – совсем тухло ответил я. – В нашем мире много рас, много неизведанных земель…
– Не опускай руки раньше времени, – тот развёл ладони. – Как пойдёшь, захвати на столе мазь. Она смягчит боль.
Я поблагодарил его и вышел. Флакон небольшой, на долгое время его не хватит. Убрав в карман, направился в общежитие. Нортона в комнате не было, так даже лучше.
Внезапный порыв гнева охватил разум. Что за чушь?! Парная татуировка, воссоединение, предназначение… почему от этого становится только хуже? Не знаю, что я сделаю с тем, кто нарёк на меня это. Скинув со стола все тетради и учебники, замахнулся на стул и отшвырнул его в сторону. Раскидав все книги, упал на пол и схватил себя за волосы. Покачиваясь из стороны в сторону, пытаюсь успокоиться. После гнева всегда приходит отчаяние.
