Старички-плохички немало попортили крови коллегам, но все же надеюсь, что на них нет крови невинных жертв.
Отправка на маршрут в июне-июле, одно удовольствие, с точки зрения работы – почты почти нет, не то, что под Новый год, когда не знаешь, за что хвататься.
Лида увязалась за «Семеном», а вслед за ней и Юрка пошел вроде бы помочь, на самом деле смылся от Реута. Вся погрузка заняла 15 минут, но они еще как минимум час торчали в кладовой непринужденно болтая.
– Какие у тебя плечи – восхитилась подпитая дама, глядя на Виталия.
Тот посмотрел на ее солидные налитые бедра и подумал: «А у тебя задница!»
– Да, а у меня попа хороша! – проследив за его взглядом, Лида демонстративно похлопала себя по ягодицам.
Юрка с Виталием почти мгновенно нашли общий язык, а когда выяснилось, что оба уважают математику, о присутствии противоположного пола совсем забыли. Молодая женщина с некоторой долей недовольства отправилась в купе и улеглась на место начальника.
Суровый Виктор проводника так и не отпустил, заставив идти с собой в обменную кладовую.
…Состав плавно тронулся, оставляя перрон с провожающими. В своем купе кряхтел и охал безымянный проводник. Виталий приготовил Рязанскую корреспонденцию и отправился спать, улегшись ничком поверх одеяла и не раздеваясь.
– На койку бросился, как на меня – мечтательно-насмешливо прокомментировала обойденная вниманием дама…
За Саратовом, когда уже пересекли Волгу по длиннющему мосту, в районе Энгельса Реут вновь завел свою волынку о немцах. Что дескать именно тут располагалась столица республики немцев Поволжья и, возможно, его предки, или родственники на этом месте проживали. Виктор его оборвал довольно резко:
– Какой ты немец? Всех немцев выслали еще в июне сорок первого года, а ты продолжал свою службу и был допущен к секретам. Да мало того, если ты забыл, то напомню, благо много наслышан от стариков, как ты брал мешки с солью в Аральске почти даром, а продавал ее стаканами за бешенные деньги. Может не так?
Реут обиженно засопел и пробубнил:
– Всем тогда тяжело было, не хочется даже вспоминать. Вам, молодежи то время не понять.
– Я с сорокового года рождения, голод помню прекрасно и, что соли не было, тоже помню.
Поезд несся дальше с непривычной для Виталия скоростью и редкими остановками, в основном для замены бригады тепловоза, или самого тепловоза, что случалось гораздо реже. Машинисты не ездят, как правило, более ста пятидесяти-двухсот километров.
