Затем она широко открыла глаза, будто вспомнила что-то очень-очень важное.
– Ты должен кое-что сделать! – вдруг заявила она. – Я скажу тебе, что ты должен сделать!
Отец замолчал. Он внимал сказанному с завидным спокойствием, хотя прекрасно понимал, что если пустить дело на самотёк, в скором будущем он может лишиться жены.
– ОНИ сказали мне, что помогут, – будто в бреду повторила мама. – ОНИ многое знают. ОНИ не обманут.
Лицо её при этом стало неузнаваемым, как у сумасшедшей.
– Это ты про заполненные амбары зерна в Москве? – сглотнув, спросил отец. – Про то, что хлеб продают иностранцам, а нам, крестьянам, в ссуду дают?
– ОНИ помогут, – вторила мать, не замечая его слов, – но ИМ нужно кое-что взамен. Да-да! Ты должен сделать это для нас всех!
– Ты про что говоришь, Нина? – взмолился отец.
Я думал, что он вот-вот схватит маму за плечи и начнёт приводить её в чувство, но мама опередила его, не дав вставить и слова:
– Иди сюда и слушай внимательно, что я тебе скажу. Завтра с утра ты…
Дальнейшего я, к сожалению, не расслышал, видел только, как мама нашёптывает что-то папе на ухо. А он тем временем менялся в лице. Обуявшее его отчаяние вдруг сменилось на сомнение, а затем в его серых глазах появилась надежда.
Скажи-ка мне, внучек, что ты больше всего кушать любишь? Горох на масле? Мда, не дурна губа у тебя. А как ты думаешь, какое самое любимое угощение было у меня в детстве? Нет, не петушки. Когда мне было лет пять или шесть, баловала нас матушка по воскресеньям особым угощением. Любили мы деревянными ложками из общего блюда рассол хлебать, а если ещё и лист капустный попадётся! М-мм, Колька! Это сейчас смешно говорить, а тогда нам, соплякам, знаешь, какой вкусной казалась окрошка из кислых огурцов и капусты! Ой, да не дай тебе Бог испытать такую «сладость». Прошло то время, и на том спасибо! Это я к чему вспомнил-то, Колька? А вот к чему.
Поначалу отец сильно волновался за психическое здоровье матери, но потом смирился. И всё же в глубине души надеялся, что ещё не всё потеряно. Возможно, поэтому он однажды согласился пойти вместе с ней до погреба и посмотреть на НИХ. Ой, Колька, до сих пор перед глазами у меня стоит его вмиг побледневшее лицо. Вот таким вот удивлённым взглядом, Колька, уставился он в пустой погреб, когда мать открыла крышку и показала ему причину своих странных похождений. Что он там увидел, я не знаю. Только после этого отца будто подменили. Он стал внимательней прислушиваться к бредням матери и внимать её словам, словно она проповедник какой. Мне казалось, он ей верил, и от этого мне было не по себе. Иногда стало казаться, что отец тоже… Ну, того!
