Беата в последние годы совсем сдала. Наш семейный врач, который вел Беату ещё 20 лет назад, отказался от нас, сказал что не желает иметь ничего общего с крысами, не понимающими, что такое благо для общества.
За словами “благо для общества” скрывается самый настоящий кошмар, это благодатная почва для унижений и сегрегации. Так мы с Беатой остались без врачей.
Беату стало тошнить от любой твердой еды, ее когда-то серебряные волосы превратились в белый снег.
Беата похудела, у нее запали щеки, руки превратились в обтянутые кожей веточки, в последние дни она стала вообще похожа на скелет. Илзе помогла мне найти фармацевта, который выписывал Беате обезболивающие и спазмолитики.
Вот и сегодня, я вернулась домой под утро, Марика, которая теперь проводит у нас каждую ночь, сказала мне что Беата совсем плоха.
Моя тётка так ослабла, что не может даже встать с постели самостоятельно. Вместе с Марикой мы, как могли аккуратно, посадили Беату в наш старый пикап.
Я поехала в скорую. Теперь в медицинских учреждениях полно серьёзных охранников с чип-счетчиками, термометрами и дубинками наперевес. Как я и ожидала, меня не пустили.
— Ваш чип.
— У меня его нет.
— Зеленый сертификат, пожалуйста.
— У меня его нет.
— Ладно, если у вас нет электронной версии, давайте бумажную.
— У меня ее нет.
Охранник на входе в скорую начал терять терпение.
— Поймите, моя тетка умирает. Я заплачу, сколько скажете.
— Хорошо, в порядке исключения — доставайте свидетельство о вакцинации.
— У меня его нет.
— В таком случае сожалею, мы ничем не можем помочь.
Охранник скривился в привычной гримасе — видимо. он привык отказывать крысам.
Я не знала, что делать. Я стала кричать.
— Помогите, моя тетка умирает, вы же не звери! Вы же давали клятву Гиппократа!
Я знала, что Беата еле дышит, я кричала, просила о помощи. Я пыталась вызвать хоть какое-то сострадание. Наконец из больницы вышел толстый пузатый администратор и вызвал полицию.
На прощание чиновник бросил мне: “Легкой смерти!”
Меня втолкнули в маленький вагончик, который подошел бы разве что гномам. Я неслась в чернильную темноту и думала, что может, ради жизни стоило бы поступиться принципами. Я думала, что Дитрих был не так уж и не прав.
Вагончик остановился в серой затхлой пещере, пыльной, вонючей, с каменных стен капала вода. Меня там ждали такие же серые люди. Я поняла, что здесь и умру, в земных недрах. Беаты нет, а Вальхайм просто никому не нужная груда камней, где давно уже нет людей.
