Ретриво тут же потупил взор и закрыл рот.
Какой-то порыв заставил Аю подать голос:
— Если бы я была командиром…
Она поздно спохватилась, продолжение оборвалось, потонуло где-то в груди вместе с гордыней.
В зале повисла тишина.
Инспектор слегка засмеялся. Хоть его лицо и выглядело беззаботно, стало ясно: в этом нет ничего хорошего. Ая прибила бы себя, будь на его месте. Она хотела сделать это прямо сейчас и побыстрее.
— Какие амбициозные курсанты! — протянул мужчина, поглядывая то на директора, то на Аю. — Вы поэтому кричали на других эсперов?
— Я-я…
Она попыталась восстановить в памяти картину. Разве повышала голос? Это остальные вели себя громко. Наверняка, это заметили и полицейские на входе, просто делали вид, что им все равно. Ая лишь пыталась вразумить ребят, когда Оля бездействовала. Те слова о командире были лишними, но на сто процентов правдивыми. Если бы Ая была старшим…
— Только не говорите, что не помните.
Ая судорожно вздохнула:
— Я хотела призвать их порядку.
— У вас произошел конфликт в отряде? — холодно вмешался председатель.
Ая не могла ничего сказать. В любом случае выставляла себя не в лучшем свете. Говорить об отряде плохо — подставлять академию и капитана, которая, видимо, и так уже ненавидела Аю. Но самое главное — делать хуже себе. Встревать в конфликт, не суметь поладить с людьми, с которыми должна бок о бок защищать порядок… Ничего хорошего.
— Курсант Крылова, повторяю вопрос: в отряде произошел конфликт?
Губы Древлева были вытянуты в тонкую линию. Бездушный, неприятный взгляд. Он ждал ее слов. Хотел узнать правду? Или услышать что-то конкретное? Подтверждение версии, которую он считал верной.
Было в этом что-то знакомое. В давящем, сухом голосе, не оставляющем возможности подать свой. То, что пасмурным днем холодит кожу и душит отсутствием света.
Председатель трактовал молчание Аи по-своему:
— Когда? Во время задания?
— Нет.
— Тогда когда?
Ая закрыла глаза и вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Ничего подобного не было, — медленно произнесла она.
Ее слова не имели значения. Был ли между ней и однокурсниками конфликт? Всегда. Случилось ли что-то особенное? Да, вероятно, то, на что намекали курсанты, Ая могла бы считать таковым. Почему-то это совершенно вылетело из головы. Упреки Кая, самодовольство Блада, холодное согласие Оли… Что они с ней сделали? Это не имело значения. Люди в зале бы не поняли. Говорить что-либо нельзя. Какой же она защитник порядка, если позволяла загнать себя в угол? Это только ее проблема. Не смогла за себя постоять. Они никому не сказала бы, даже учителю. Чтобы лишний раз не увидеть разочарование в его лице или хуже, жалость.
