Рот мой сам собой открылся и пролепетал:
– Согласна!..
Я поспешно откашлялась, беря себя в руки. Зарплата вполне достойная, это замечательно, но остаётся небольшая проблема. Моя новая открывшаяся чувствительность к звукам. Что, если хам работает где-то в подобном месте? Сколько бы мне ни заплатили, я там и минуты не продержалась бы.
– Только один вопрос, – решительно уточнила я. – Насколько у вас в конторе шумно? Я сегодня была в машинописном бюро, и у меня разыгралась мигрень.
Хам ожидаемо закатил глаза.
– Мой шеф иногда орет, на этаже есть три секретарши, они оглушительно пилят ногти, – принялся загибать он пальцы. – Еще тебе придется иногда набирать текст на машинке, а у моего телефона очень противный звонок. Вроде бы все!
– Просто прекрасно! – просияла я. – Тогда точно согласна.
– Никто тебя особо не уговаривал, – пробурчал наглец себе под нос. Разумеется, он просто обязан был оставить последнее слово за собой!
– Вот и славно, вот и договорились! – пропел мистер Даур и бросился в соседнее помещение. Очевидно, за остальными костюмами.
– Иди сюда, – поманил меня пальцем все так же развалившийся в кресле хам. Достал из внутреннего кармана плоскую флягу, от души плеснул на платок ее содержимое и поманил меня пальцем. Я подошла ближе, не подозревая дурного, и тут этот нехороший человек приложил пахнущее виски мокрое пятно прямо к свежей ссадине на моей коленке!
Я зашипела и отскочила, нецензурно ругаясь шепотом. Прав был старший механик, отвечавший за починку всего технического в Сен-Саммерсе. Вовремя и с душой высказанное слово действительно облегчает боль и уменьшает желание придушить виновника.
Хам заинтересованно приподнял обе брови разом.
– Да ты не такая уж и фиалка, – одобрительно хмыкнул он. – Парочку выражений я не слышал. Может, повторишь?
– Зачем вы это сделали? – смаргивая навернувшиеся слезы, пробормотала я. Нога горела и чесалась, причем не только на месте царапин.
– На улице грязно, – пожал плечами наглец и протянул мне платок. – Советую приложить и к другой ноге тоже.
– Спасибо, – через силу выдавила я, и сделала вид, что обеззараживаю ранки. Откуда бы ему знать, что дома я собиралась применить очищающее плетение? Оно уж точно поприятнее, чем спирт на открытую царапину.
Хам фыркнул, глядя на мои потуги, и одним движением поднявшись, усадил меня в еще хранящее тепло его тела кресло.
– Сидеть! – скомандовал он, не поднимая головы, в ответ на мои безуспешные попытки выкарабкаться из слишком низко расположенных подушек.
