Здесь же все было - профессиональная тайна и деньги немалые и подарки, подарки недешевые. Так Светлана Кузьминична поддерживала материально свою непутевую семейку.
Светлана Кузьминична была женщина высокоморальная. Особенно, конечно, доставалось морали дочери, которую она безумно любила и также безумно мучила. Такой у неё был характер. Хотела она, естественно, добра, но таким жестким способом это добро впаривала, что близкие просто падали от её нравоучений и сказов о том, что бывает, когда делаешь плохо и как бывает, когда делаешь хорошо.
Система оплаты у Светланы Кузьминичны была такая: за само лечение деньги, а в конце, если она объявляла человека полностью здоровым (ну, это было, конечно, не всегда, смотря какая болезнь) обозначалась последняя плата - за тайну, лекарства, ласковость, уход и т.д. - подарок. Кольцо, цепочка, браслет, и другое подобное. Только не духи, не цветы и уж, конечно, не конфеты. Иногда вместо подарка была какая-нибудь серьезная услуга.
Вот и сейчас она ждала такого "подарка" - услуги, так как быстро и эффективно вылечила одного немалого человека от довольно-таки противной болезни.
Касалась эта услуга мужа, его работы за границей. Алек - сандр Семенович когда-то славно ездил в загранку, начинал в МИДе. А теперь сидит в резерве, надо ему было поссориться со вторым секретарем, а это известно всем - кто. И поссорился из-за политики. Глупость какая! Светлана политику не принимала, не понимала и ею не интересовалась. Ей нужен был её дом, в нем - благополучие, чем и старалась она заниматься. Одна! Муж - не помощник, Натуся ещё маленькая...
Вот в такой дом, свой дом, и должна была вскоре прибыть помятая и, увы... Наташа.
...И ДОЧКА.
Наташа уже минут пять стояла у двери: боялась позвонить (ключей ей не давали, да она их и не требовала, это ей было до сегодняшней минуты ни к чему). Теперь бы ей ключи тоже не понадобились, потому что она была уверена, что в квартире никто не спит и обстановка такая, что лучше не идти. На миг вдруг возникла сумасшедшая мысль: кинуться к лестничному окну, только быстро, чтобы не успеть передумать и... Но как примчалась эта мысль, так её Наташа и испугалась: она реально, почти физически почувствовала ужас, который возникает уже там, за окном, и боль-пусть мгновенную, но, наверное, такую страшную! Нет! Мама говорит, что это грех!
Надо сразу начать врать. Врать не давая им опомниться.
А что врать? Хорошо еще, что она не сказала, что идет к Марине,пусть Марина будет в стороне и Шурик тоже. Имя это болезненно отозвалось в сердце, сразу застучало в голове, заломило виски, но сейчас она об этом не должна думать. О, как хотелось бы Наташе ворваться, кинуться маме на грудь и долго плакать и рассказать все-все, до капли. А потом выслушать, что скажет мама, и никогда больше не делать ни одной ошибки в жизни.
