Я разделся, принял душ и, переодевшись Джоном Энтони, послушал магнитофон. Он был настроен так, что кассету можно было воспроизвести только один раз, поэтому мне приходилось внимательно слушать. Я слышал, для чего все механические приспособления в корпусе, в AX должно быть, знали, что у русских есть досье на меня, и они, вероятно, поняли, что за мной будут следить, как только я покину посольство.
Я был уверен, что у русских теперь есть моя фотография. Они сравнили бы её с тем, что у них было в их деле на меня, и тогда бы они точно знали, кто я такой. Они знали, что я разговаривал с Рэдпаком, и им будет интересно, почему денверский торговец антиквариатом имел долгий разговор с агентом AX. Вскоре они бы выяснили, что это как-то связано с бункерами в Скалистых горах, и если русские были причастны к фотографированию базы, они пришли бы за мной.
Когда кассета закончилась, из нее повалил белый дым. Регистратор сгорел до черного шарика расплавленного пластика размером с мяч для гольфа, и дым исчез. Я подождал, пока мячик остынет, и выбросил его в мусорную корзину в ванной. Теперь я был одет как Джон Энтони.
Пластиковая маска была немного теплой на ощупь, но не очень неудобной. Я должен был не забыть изменить свой голос таким образом, чтобы обмануть человека за прилавком.
Я положил все обратно в кейс, запер его, затем нажал кнопку на ручке кейса. Во всем чемодане должны были быть спрятаны указатели цвета, потому что под моим носом весь чемодан менял цвет, как хамелеон. Медленно он превратился из коричневого в тускло-зеленый. Я еще раз проверил комнату, чтобы убедиться, что все находится в чемодане. Было бы досадно, если бы какие-нибудь посетители нашли что-нибудь прежде, чем я был бы готов к ним.
Я не был уверен, исчезнуть ли через заднее окно или сделать ставку на вестибюль. Вестибюль был бы хорош, если бы он был таким же пустынным, как когда я вошел. Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого не увидел. Но коридор еще не был ни лифтом, ни вестибюлем. Я решил выбрать окно.
Там был пожарный выход. Я вылез в окно и спустился по лестнице. Я слышал шум парижского движения подо мной, когда спускался на шесть этажей в переулок. Я был рад, что костюм Джона Энтони был легким. Я заметил несколько любопытных взглядов, когда я проходил последние два метра в переулке. Но в Париже все было возможно и никого не интересовало ничто необычное.
Я обошел квартал и вошел в отель. Человек за прилавком был любезен, и мало что ещё мог для меня сделать. Как Джон Энтони я был зарегистрирован в номере 613.
