– Да, пожалуй, на купчиху она меньше всего походит, – сказала Литочка.
– Вот-вот, а я что говорю. Дерзкая надпись, дерзкая надпись. Знаете, мне определенно встречалось это сочетание. Я абсолютно уверен, что видел, то есть читал об этом. Но где?
Он замолчал и внимательно посмотрел на Литочку, словно пытался найти разгадку на её лице. Затем Медведев продолжил:
– В окрестностях Орешкино было несколько дворянских усадьб, в том числе, если мне не изменяет память, была одна княжеская. Из великосветского общества. Князья Тихвинские! Точно, князья Тихвинские! Вот с них, с архива этого семейства и нужно будет начинать.
За окном послышались звуки автомобильных клаксонов, скрежет тормозов, какая-то невнятная перебранка. Медведев подошел к окну.
– Вот, уже понаехали сороки. Сейчас начнется. Боже мой! Сам господин Волочинский с ними.
Литочка тоже посмотрела на улицу. Там, воробьиной стайкой, толпилась небольшая группа местных журналистов и среди них, словно броненосец среди парусных джонок, фигура человека в безупречном костюме и при галстуке, несмотря на утреннюю пору и вольные нравы Орешкина.
– Волочинский? Кто это?
– Да, так. Акула пера. И как мне его представляли, негодяй первостатейный. Вы осторожнее с ним, при случае. Вон тот, в костюме, видите. Пижон! Знаете что, Литочка? Бремя славы, я так и быть беру на себя. А вы поезжайте в архив и посмотрите там. Может, что и найдете. «Дерзкая надпись», – еще раз задумчиво повторил он. Вот что! Ищите письмо княжеского поверенного в делах, или управляющего. Я думаю разгадка там!
Поиск документов в архиве чем-то похож на сбор грибов. Дилетант может целый день пробегать по лесу и уйти с пустой корзиной. Специалист же знает куда идти и под какую елочку заглянуть, чтобы найти искомое. Литочка была специалистом, но повезло ей, лишь тогда, когда в руки она взяла третью папку с документами. По закону Всемирного тяготения заветное письмо находилось в самом конце папки. И все же Литочка сразу поняла: она нашла. Это было то самое письмо, о котором упоминал Медведев. Письмо поверенного князя Тихвинского в делах, в городе Санкт-Петербурге. Судя по адресу получателя, это был Баден-Баден. Что же, место для русской аристократии вовсе не чужое. Поехал князь водички попить, а может и в рулетку порезвиться. Письмо было длинным и обстоятельным. Поверенный князя Тихон Сыроежников подробно рассказывал, а точнее «извещал Его Светлость» о судебной тяжбе, о ремонте господского дома. А в самом конце как бы невзначай сообщал: «… с Великим прискорбием о смерти Вашего воспитанника Егора от скоротечной горячки», а посему деньги, выделенные на обучение оного в Академии Художеств в текущем году, он высылает назад, за исключением средств, ушедших на погребение и помин души покойного. А еще упоминал он, что «портрет Вашей воспитанницы Марии, писанный Егоркой, он отправил с нарочным к «Вашей милости». И посетовал, что чиновники из Академии Художеств хотели забрать его себе, потому как талантливо писан, говорят. «Но слуга Ваш покорный тут стеной встал: берите, что хотите, но портрет не получите». Потому как он князю принадлежит, равно как и крепостной его бывший Егорка. А более того он, Тихон, старался, потому что уж больно дерзкая надпись на обороте оставлена. И как бы, по его Тихона разумению, она к ненужной огласке не привела. А еще как бы случайно Тихон извещал князя, что «Егорка последние месяцы к учебе относился с нерадением. В церковь не хаживал, но целыми днями запершись в своей мастерской, писал этот портрет».
