Одним из того, что он никогда не мог понять, была страсть о-людей к развлечениям. Высшее руководсво Аугментов ухватилось за это мёртвой хваткой. Они стали пионерами — впрочем, нет, это неправильное слово. В отличие от истинных пионеров, их не интересовал риск или что-то новое. Нет, они, скорее, были хранителями, оберегающими художественные традиции. Особенно это касалось того, что Толли почитал за наименее художественное ремесло — кино.
- Эй, гмент, ты загораживаешь экран!
Коренастая инженерша, которую друзья (к коим Толли не относился) называли Сузу, махала ему рукой.
Толли немного отодвинулся вместе со стулом вправо, чтобы не мешать ей смотреть ту белиберду, что там показывали. Отвращению к кино способствовало и то, что во время его «тихих» лет на его инфопаде было всего семь фильмов. Все были робот-вестерны. Все ужасные.
Зато карты — они никогда не разочаровывали. Планетарное наблюдение было его специальностью с тех пор как… пожалуй, с тех пор, как он покинул орбиту Земли, и это было весьма давно даже по его меркам. С его аугментированными способностями это давало ему опыт, который ни одна душа в этой солнечной системе не могла приобрести.
Он порылся в своей мысленной системе хранения информации и нашёл кнопку активации режима Картографии. В реальности это, конечно, была не кнопка, это был определённый набор гормонов, который можно было скомбинировать только с помощью его аугментированных нервных путей. Синапсы вспыхнули. Он отключился от окружающего мира.
На консоли перед глазами Толли ожила карта. Это было не просто 3D, как в кино с виртуальной реальностью, которое так любили о-люди. Это было истинное представление рельефа местности вместе с видами, запахами и какофонией звуков. То, чего не хватало этим жалким человеческим существам. В скафандре Толли не мог слушать Марс. Теперь же, в скромной диспетчерской корабля-разведчика, он наконец-то смог это сделать. Он ненадолго закрыл глаза, чтобы вслушаться в завывания ветра, гуляющего по равнинам Земли Аравии. Он потянулся и ощутил кожей шершавую поверхность марсианских скал.
Само его тело вошло в режим наблюдения, нервные окончания постоянно формировали отчёты из данных, собранных кораблём-наблюдателем. Он отправит это руководству Аугментов с ежевечерним рапортом, а пока всё это самым необыкновенным и восхитительным образом приналежало ему одному.
Единственной помаркой в общей картине был неожиданный пробел в данных разведки, где он обнаружил себя в тёмной бездне, лишённый каких-либо сигналов от органов чувств. Всякий раз в таких случаях он чувствовал острую досаду. Если бы этот дурак Фадж не прервал его работу раньше времени…
