– Меня звать Дмитрий Романович, – отрекомендовался он, спустившись бок о бок с девушкой по ступенькам и распахнув перед нею дверь. Ирка улыбнулась.
– Спасибо. Меня – Ирина.
– Очень приятно.
Заря уже разгоралась. День обещал быть солнечным. С крыш текло. Упругий весенний ветер стелил над городом запах леса, свежеумытого бурной талой водой.
– Вы на электричку? – спросил у Ирки Дмитрий Романович, – на семичасовую? Нам по пути.
– Прекрасно.
Судя по тесноте и спешке на тротуарах, залитых розовым блеском луж, семичасовая была востребована. Казалось, к станции топал весь городок. С трудом поспевая за Керниковским, который всё любил делать быстро, даже когда спешить было некуда, Ирка сообщила ему, что стала его соседкой два дня назад. Потом она поделилась своим двойным ночным приключением. Керниковский, слушая, закурил.
– Вы, значит, совсем не спали? – спросил он так, будто усмотрел проблему лишь в этом.
– Почти совсем не спала! А как можно спать, когда за стеной такое творится? Вы бы уснули?
– Ира, я не могу так прямо ответить на ваш вопрос. Смотря, что звучало. Под Моцарта моя дочь, по её словам, могла бы и умереть. Я склонен с ней согласиться. Моцарт – невероятно добрый волшебник. А вот Шопен…
– Вы что, издеваетесь надо мной? – психанула Ирка, – я ведь вам объяснила: в квартире не было никого, а этот рояль играл! Звучал он ужасным образом, если это имеет для вас значение. Кто-то просто трогал верхние клавиши одним пальцем – ми, ре, соль, до, ми, ре, до, ля, соль. Без полутонов. И вот так – по кругу, одно и то же!
– Тогда следует признать, что это загадка, – проговорил Керниковский, взглянув на Ирку внимательно, – одним пальцем, верхние клавиши? Да, бесспорно, интрига есть. А вы различаете на слух ноты?
– Дмитрий Романович, я училась в Московской Консерватории.
Керниковский от неожиданности промазал, бросая окурок в урну.
– Ого! А ваша специальность, позвольте полюбопытствовать?
– Исполнитель. Я пианистка.
– И вы работаете по профилю?
– Абсолютно. Цветы продаю около метро.
К кассам была очередь, и сосед с соседкой еле успели на электричку. Им посчастливилось занять место возле окна. Народу набилось много, и героический штурм вагона десятка два человек приобщил к блестящей идее передовых психологов – не держи эмоции при себе, ведь ты уникален, неповторим, и любой твой звук бесконечно важен! Не придавая значения первому за три месяца появлению солнышка, пассажиры и пассажирки собачились, как при самой дрянной погоде. Особенно отличились местные. Когда поезд после невнятной реплики машиниста всё-таки тронулся и скандалы в вагоне стихли, Дмитрий Романович наклонился к уху новой знакомой.
