– Слегка хромает. Иногда – сильно.
Эльсинора задумалась, вспоминая.
– У неё – диабет?
– Да! Это она!
Эльсинора хмыкнула. Сплюнула. Сбила пепел.
– Разве её Анька зовут? Ах, да! Вроде, Анька. Мы с ней однажды только пересеклись.
– А где? Когда? Как?
– По-моему, в Краснопресненском РУВД. Да, да, точно, там! Полгода назад. Или год назад. Короче, зима была. Меня тогда взяли на Маяковке, её – не помню, где взяли. Мы с ней пять часов просидели в клетке. Ну, в обезьяннике.
– И о чём говорили?
– Ты издеваешься? Год прошёл! Ну, она сказала, что у неё – диабет. Я тоже что-то сказала. Потом пришла какая-то баба и забрала её.
– Забрала?
– Ну, да, забрала. Ментам отбашляла, и те её отпустили.
– Как она выглядела?
– Кто?
– Баба, которая отбашляла!
– Худая, рыжая, молодая. Ростом как Анька.
– И они вышли вместе?
– Да, вышли вместе. А что? К чему все эти вопросы?
Юля и Светка, не отвечая, смотрели одна на другую так, будто каждая порыжела и стала ростом как Анька.
– Вы что, с ума сошли? – стала хохотать Эльсинора, переводя глаза с одной на другую. Ей вновь никто не ответил. Тут она, к счастью, увидела нереальной красоты кошку и погналась за ней, чтоб погладить. Или помучить. Не догнала. Вернулась взбешённая.
– Вот зараза! Жалко ей, что ли, было?
Уже стемнело. Народу на остановке было немного. Троллейбус подошёл быстро. Сели.
– Тебе куда? – спросила у Эльсиноры Светка.
– До Кузьминок доеду. Оттуда – на Тимирязевскую. А вам?
– Нам – на Полежаевскую, – ответила Кременцова.
– Круто! Значит, поедем вместе до Пушкинской!
Ни в троллейбусе, ни в метро ротик Эльсиноры ни на одно мгновение не закрылся. Она озвучивала абсолютно всё, о чём думала. А не думала она, по её признанию, только о классической музыке, интегралах и Уголовном кодексе. Светка с Юлей её не слушали. Ей на это было плевать. Она чуть не прозевала Пушкинскую, где ей нужно было переходить на Чеховскую, и еле успела выскочить из вагона, махнув рукой на прощание. Кременцова такой её и запомнила – очумелые глазки, рот до ушей, небрежные жесты. Когда вагон вгрохотал в тоннель, Светка наклонилась к уху попутчицы и спросила:
– А ты заметила, что у неё – рыжие волосы?
– Нет. Я только сейчас это поняла.
Тревожно задумались. После Баррикадной Светка уснула, обняв свою спортивную сумку. Юля с трудом её растолкала на Полежаевской.
У метро раскинулся рынок. Тогда, на заре лихих девяностых, уличная торговля заполонила Москву.
– У тебя есть деньги? – спросила Юля, решив оставить последние сто рублей на всякий пожарный.
