– А вы ничего не путаете? – перебил Хусаинов.
– Насчёт чего? – не понял Артемьев.
– Ну, насчёт изображения на иконе.
– Нет, ничего не путаю. Молодая баба – стройная, рыжая, с гребешком. Да вы можете сами удостовериться! Она там, на шкафу стоит.
Алексей Григорьевич промолчал, и рассказ продолжился. Возвратившись домой, Артемьев застал жену свою пьющей клюквенную настоечку. Тем не менее, она сразу же догадалась, что муж её напаскудил, и учинила ему скандал. Когда Виталий Васильевич попытался к ней подлизаться, она его оттолкнула и заорала, имея в виду икону: «Пусть эта тварь с тобой спит!» Тогда он и крикнул : «Язык тебе оторвать за эти слова!» После этого разошлись по комнатам, легли спать.
– А дальше вы знаете, – завершил Артемьев, – утром я ушёл на работу. Она храпела. Вечером прихожу, и – глазам не верю: язык валяется на полу, Ленка – на диване, всюду – кровища!
– А на икону не посмотрели?
– Да вроде нет. А зачем?
– Взгляните сейчас.
Недоумевая, Артемьев встал и поплёлся в комнату. Хусаинов ожидал крика, но прозвучал лишь возглас:
– Ого!
Вернулся Артемьев с вытянутым лицом. Плюхнувшись на стул, налил себе коньяку.
– Это та икона? – спросил Алексей Григорьевич.
– Вроде, да! А может быть, нет. Ведь её могли подменить! А? Как вы считаете?
Хусаинов молчал. Артемьев осушил рюмку и прохрипел:
– Это невозможно! Куда она могла деться?
– Дайте мне адрес женщины средних лет с Шестнадцатой Парковой, – попросил Хусаинов, вытащив записную книжку и авторучку. Артемьев вспоминал долго. Наконец, вспомнил:
– Дом десять. А корпус, кажется, три. Да, три! Квартира семьдесят пять. Десятый этаж.
– Это точно?
– Точно!
Хусаинов записал адрес и выпил полстакана вина.
– Виталий Васильевич, нужно будет ещё раз внимательно посмотреть, не пропало ли что-нибудь из квартиры. Любая мелочь важна!
– Чему пропадать-то, господи? – отмахнулся Артемьев, скорчив презрительную гримасу, – вы сами видите, как мы жили! Интеллигенты, …!
– Тем не менее.
– Твою мать! – донеслось вдруг с лестницы. Вслед за этим раздался грохот двери, с размаху ударившейся о стену, затем ещё один грохот, на этот раз – от удара в пол пятидесяти семи килограммов. Вскочив и выбежав в коридор, Хусаинов увидел там Кременцову. Она лежала ничком, широко раскинув длинные ноги в чёрных колготках. Обуви на них не было. Пахло кровью. Одной рукой лейтенант сжимала бинт в упаковке, а другой – ключ с заводным колечком.
– Юлька, ты почему лежишь на полу? – спросил Хусаинов, – и где твои английские туфли?
