– Тут не такое место, откуда можно удрать, – заметил Ивась, – Микитка пустил бы свору борзых по следу этой жидовки, и от неё не осталось бы куска больше свиного уха.
Ребекка обычно не обижалась, когда при ней её обсуждали таким вот образом, но от слов Ивася ей стало досадно. Должно быть, это случилось из-за того, что Ивась был сильно похож на брата и говорил его голосом. Поджав губы, Ребекка села на угол лавки, как можно дальше от подхихикнувшей Ивасю Ясины. Между тем, панночки начали под столом пихать Ивася ногами, ибо он стал их злить своей глупой рожей и непонятной целью визита. Вернулась Настя. В руках у неё был жбан. За ней шли две девки. Одна несла расписные миски с салом и холодцом, а другая – ложки. Когда всё это было водворено на стол, две девки ушли. Хотела уйти и Настя. Ивась велел ей остаться.
– А для чего она тут нужна? – спросила Ясина, с важным лицом пересев за стол и взяв кусок сала. Потом воскликнула, будто вдруг её осенило:
– Ах, ну конечно! Как я могла забыть? Ведь вы с ней – родня теперь!
Настя молча села на лавку рядом с Ребеккой.
– Ты это, Яська, о чём? – прикинулся дураком Ивась, – какая такая мы с ней родня?
– Так она ж невеста твоего братца! – с набитым ртом и весёлым взглядом вымолвила Ясина. Взяв затем ковш, она зачерпнула из жбана пива. Выпила одним духом. Рыгнув, продолжила:
– Я за вас очень рада. Но вот не знаю, обрадуется ли пан, узнав, что одна из прачек, так на него похожая, породнилась с конюхами? Не знаю. Но тут он должен досадовать на себя – яблочко от яблони, как известно…
– Яська, как смеешь ты говорить такое? – вскричала Лиза, залившись злобным румянцем. Все остальные молча взглянули на её копию с белокурыми волосами. Настя сидела, стиснув руки коленками. Но её лицо казалось вполне спокойным.
– Хоть бы глаза бесстыжие опустила, дрянь подзаборная! – возмутилась Ясина, хлебнув из жбана ещё, – вы гляньте-ка – смотрит, как Богородица на иконе в Софии киевской!
Тут несчастная прачка вздрогнула и смутилась. Заметив это, Ясина громко ругнулась матерной бранью.
– Как смеешь ты? – повторила Лиза дрогнувшим голосочком, – кто ты такая, чтоб плохо думать про моего родного отца?
– Ты, младшая панночка, беспокойся лучше о том, чтоб я про тебя не думала плохо, – проворковала Ясина с кошачьей нежностью и опять приложилась к жбану. Ставя его, она улыбнулась во весь свой широкий рот с ровными и белыми зубками.
– Это я могу каждому повторить! Я чёрту это скажу, если он придёт! Пусть придёт! Скажу: «Чёрт! Бойся меня!» И чёрт будет пятки мои лизать!
