– Куда она?
– Должно быть, горилка к горлу подпёрла, – предположила Лиза и рассмеялась, – или живот свело. Ой, хоть бы её какой-нибудь шмель в задницу ужалил!
Маришке весело не было.
– Как бы, Лизка, у нас с тобой животы сейчас не свело, – сказала она, и, обойдя стол, стала надевать свои драгоценности. Сестра тотчас последовала её примеру. У Ребекки возникла мысль запротестовать, однако в этот момент вернулась Ясина с длинной березовой хворостиной. Заметив этот предмет, две панночки вспыхнули до корней волос, но не отвлеклись от своего дела. Ясина, тем временем, важно села на лавку. Взмахнув прутом, приказала:
– Оголяй зад, госпожа Маришка! Ты – первая.
Услышав эти слова, Ребекка за один миг забыла про своё золото, чего раньше с ней никогда не происходило. Она была любопытна до неприличия, но не до расточительства.
– Яська, отец тебе запретил наказывать нас при ком-то, – с гневом проговорила Маришка, застёгивая браслет, – если ты пойдёшь против его воли, сама наказана будешь!
– Жидовка, вон! – вскричала Ясина. Ребекка, пожав плечами, холодно вышла без башмаков. Хотела она оставить дверь приоткрытой, чтоб наблюдать за происходящим сквозь щель, но младшая панночка, шагнув к двери, её захлопнула. Раздосадованной Ребекке осталось только податься в сад, чтоб, по крайней мере, наесться досыта груш, черешни и слив размером как крупные абрикосы. Но не успела она отойти на десять шагов от хаты, как из окошка раздался короткий свист. Он стал повторяться. Это свистела розга. Маришка под ней не плакала, только ойкала и ругалась площадной бранью.
– Не сквернословь, госпожа моя, – птичкой щебетала Ясина, охаживая её, – за карты с жидовкою не садись! И в золоте не ходи, женихов здесь нет! Горилку не пей, и девкам не позволяй! Вы с госпожой Лизой всего за несколько дней распустили их, дальше некуда!
С такими нравоучениями Маришке было дано примерно полсотни розог, после чего Ясина сказала:
– Хватит с тебя. Надевай штаны. А ты, госпожа, снимай!
– Ясиночка, честно – больше не буду в карты играть! – проскулила Лиза.
– Знаю, что будешь, если не выбить из тебя дурь! Заголяйся, быстро!
Лиза безмолвно терпела порку. Слыша лишь свист прута да голос Ясины, твердившей панночкам, что жиды распяли Христа и продали ляхам пол-Украины, Ребекка ела смородину, куст который рос перед погребом. На его открывавшейся вовнутрь дверце был намалёван краской казак, восседавший с кружкой верхом на бочке. Над его головой с ушами, похожими на ребеккины, была надпись «Всё выпью!» Рядом стоял ещё один погреб. Но оглядеть его, как и познакомиться с девками, ошивавшимися в крыжовнике, у Ребекки времени не хватило ввиду того, что Ясина довольно скоро велела панночке одеваться.
