– Так почему это ты ругался матерной бранью? – опять раздался голос усатого. Матвей вздрогнул. Поднял глаза на него.
– Кто ругался? Я?
– Ну конечно, ты! За это тебя на рынке и задержали.
– Можешь обжаловать в течении десяти суток, – сказала женщина, завершив писанину и пододвинув лист вместе с авторучкой Матвею. Отдёрнув руку, дрогнувшим голоском прибавила, – распишитесь.
Матвей взял ручку и расписался.
– Штраф – пятьдесят рублей, – объявил майор. Матвей потянулся к своим деньгам, чтобы положить обратно в карман шестьсот пятьдесят. Но в эту секунду другой майор, подскочив к нему, чрезвычайно ловко защёлкнул на его высунувшихся из рукавов бушлата худых запястьях наручники. Тут Матвею стало совсем уж не по себе. Его большие глаза, которыми он ещё раз обвёл десятки собравшихся, вдруг увидели вместо лиц какие-то пятна. Он безропотно дал двум рослым сержантам себя охлопать, потом – взять под руки и стремительно вознести на второй этаж. Там ждал лейтенант.
– Сюда, – сказал он, открывая дверь в кабинет начальника отделения. Два сержанта втолкнули туда Матвея, после чего дверь была захлопнута и на два замка заперта.
Матвей огляделся. Кроме него, в кабинете никого не было. Горел свет. На стене тикали часы. Широкие окна, забранные решётками, дребезжали от ветра, чернели мглой унылых дворов. Постояв, Матвей сел за стол с двумя телефонами, положил на него скованные руки. Напротив был ещё один стол, с компьютером. Часы тикали, представлялось Матвею, громче и громче. Он стал следить за минутной стрелкой, пытаясь поймать движение. Он не думал, что видит сон, потому что руки сильно болели.
Минутная стрелка дошла до самого верха, а часовая пересекла восьмёрку, когда дворы огласились воем сирены. Он приближался к зданию и под самыми окнами оборвался. Матвей затаил дыхание, но услышал только хлопки дверей. Точнее, щелчки. Машина была хорошая. И ещё грустнее стало Матвею.
Спустя несколько минут за дверью вдруг раздались шаги четырёх-пяти человек и тихие голоса. Пришедшие, слышно было, остановились около кабинета. Оба замка по два раза щёлкнули. Дверь открылась. Вошёл мужчина. Немолодой. И даже не средних лет. Но красивый. В костюме. С кейсом.
– Здравствуйте, – сказал он, оглядев Матвея с порога.
– Здравствуйте, – не особенно дружелюбно, однако и не враждебно бросил Матвей. За четыре года торговли он научился говорить с теми, кого судьба вознесла над простыми смертными – генералам и прокурорам не сбавлял цену, даже когда они совали ему в лицо свои удостоверения. Но вошедший, пожалуй, не был ни генералом, ни прокурором. Он походил, скорее, на дипломата правительственного уровня. Выглядел на шестьдесят лет. Рост имел немножко за метр восемьдесят, сложение – атлетическое, вид – бравый. По крайней мере, его густые, зачёсанные на пробор волосы были мало тронуты сединой. Усы – чуть поболее. Сволочизм во взгляде его присутствовал, но культурный: прежде чем в морду даст – извинится. Словом, Матвей поймал вдруг себя на том, что очень хотел бы выглядеть так же лет через тридцать пять.
