– Гляди, Алёшка! Чего-то Женька забегал.
Алёшке было не до Матвея и не до Женьки. Он считал кэш и распределял его по карманам. Перебирая крупные, всполошился.
– А? Что? Чего?
– Дурак, что ли? Женя идёт! Не свети ты бабки!
Запихнув деньги в задний карман, Алёшка перебежал в палатку Матвея, верхняя часть которой была разобрана. Вслед за ним туда вошёл Женя.
– Привет, архаровцы, – сказал он, потирая руки, – с вас – по полтинничку.
– В честь чего? – не понял Матвей, – сегодня, вроде, не вторник.
Женя вздохнул, закатил глаза и ответил:
– Завтра – любимый народный праздник!
– А, день Милиции! – раздражённо сплюнул Алёшка, будто увидев какую-то несусветную дрянь.
– Во-во! Абсолютно точно. Так что, Матвей, не жадничай – если эти скоты нажрутся не коньяка, а водки, от их похмелья нам будет плохо.
– Да я не жадничаю, – с досадой сказал Матвей, – только бы похмелье уже сегодня не началось!
Красивое, горбоносое лицо Жени изобразило недоумение. Ледяные глаза пристально уставились на Матвея.
– С чего ты взял?
– Да Лариска смутно так намекала.
– Лариска? Сестра Вадима?
– Конечно. У нас других Ларисок не водится.
– Да откуда она может что-то знать? – поморщился Женя, сунув полтинники в боковой карман короткой дублёнки. Он был повыше ростом Матвея и лет на восемь постарше. Зимой и летом носил картуз типа офицерской фуражки, но только меньше диаметром. Эта провинциальная ерунда очень импозантно смотрелась на его светлых вихрах.
– Во всяком случае, я пока ничего об этом не знаю. И менты тоже в данный момент ничего об этом не знают. В данный момент. Без приказа сверху – с очень большого верху, они сюда не припрутся. Пока такого приказа нет.
– Скорее всего, сегодня уже не будет, – предположил Алёшка, – уже почти шесть часов.
– Ну, гипотетически всё возможно, – произнёс Женя, вяло пожав плечами, – однако, я ничего об этом не слышал. Понятно?
– Да, как всегда, – ответил Матвей, и Женя пошёл к Денису. Алёшка вновь вернулся к делам. Матвей опять сел на ящик и призадумался. Через три минуты к его палатке подошла женщина.
– Почём скотч? – спросила она. Матвей не ответил ей. Он смотрел на синий автобус, въезжавший на территорию рынка с Большой Семёновской.
– Ты глухой? – вспылила клиентка.
– Нет, я тупой, – ответил Матвей и выбежал из палатки. Два-три десятка его коллег, заметивших милицейский автобус раньше, уже столпились возле одной из палаток Жени. В ней была Ирка – вздорная баба лет сорока, чуть что принимавшаяся орать. Матвей разобрал с противоположного конца рынка каждое её слово:
