Молодой шуттанец, так и оставшийся стоять с занесенной для очередного стука рукой, никогда бы не открыл, разорвавших его душу слов, которые сказал ему жестокий проводник Случая, а, замершая в нерешительности, неспособная перешагнуть порог зеркальщица, ни за что не созналась бы в своем горьком раскаянии за разжигание бунта. Но все это было уже не важно, как и то, что между стремительным бегством из их уютной, теплой крепости, выстроенной еще в раннем детстве и неожиданным возвращением сейчас, пролегло долгих четыре года.
Тера с необъяснимой тревогой вглядывалась в знакомые черты и никак не могла поверить в то, что стоящий перед ней человек — не злая шутка ее затуманенного колдовством сознания, а тот, кого она и не надеялась больше встретить. Ей очень хотелось протянуть руку и убедиться в реальности видения, а еще лучше, как раньше, сесть рядом и положить свою бедовую голову на самое надежное во всем свете плечо друга. Но она не могла даже пошевелиться или выпустить ручку двери, ставшую теперь наикрепчайшей из земных опор.
Зеркальщики, с первых же разбитых зеркал, становились заложниками памяти — своей и чужой. Они получали опасный дар, а вместе с ним и все обещанные беды, посылаемые на головы тех, кто заведомо решал вредить зеркалам. Для них суеверные рассказы о несчастиях были суровой реальностью, а потому никаких подарков от счастья они никогда не ждали и не просили. Такова была их натура и проявлялась она в самые неподходящие моменты, то оттягивая, а то и окончательно руша, любые шансы на счастливую и спокойную жизнь.
— Уж не могущественному ли королевству Шутта мы нечаянно стали на хвост, раз сам господин посол по особо важным поручениям явился лично, да еще и без официального извещения о своем неминуемом визите? — напустив в голос побольше деланной почтительности, нарушила, затянувшееся молчание Тера. Она решила не поддаваться глупым порывам и сразу убедиться в том, что чудес для нее не заготовлено.
— Господину послу по особо важным поручениям обычно нет дела до королевского хвоста. Он слишком занят, заботясь об остроте когтей и беспощадности зубов, чтобы следить еще и за проделками дэйлинальских преступников, госпожа знаменитая воровка. Или, может быть, лучше называть Вас господином Серым Ловкачом? — в тон ей, ответил вопросом на вопрос, ничуть не удивленный таким прохладным приемом шуттанец.
Старые друзья, расставшиеся четыре года назад, наговорившие друг другу массу обидных слов, стояли друг напротив друга, как заправские бойцы, делившие один ринг столько раз, что уже и не пытались оценивать противника, давно уверившись, что знают другого, как себя самого. Взгляды их были заострены, а кулаки готовы к бою, но вот азарта и жажды крови не ощущалось, а потому они с радостью разошлись бы по противоположным углам, появись хоть малейший повод. Но его, как на зло, не было, а потому приходилось продолжать изводить друг друга, вместо того, чтобы пожать руки, похлопать по плечам и наконец самое лучшее — отправиться в нескучный трактир и выпить за взаимное пожелание здоровья и долголетия.
