Следующей предосторожностью стал вновь вытянутый из ботинка нож. Пользы от не особо грозного оружия, затупившегося о каменные стены темницы, да еще оказавшегося в таких неподходящих руках, было не так уж и много. Зато подбадривал сам факт небезоружности. Да и к тому же, всегда в запасе оставался фактор неожиданности. Вдруг ее чокнутый похититель отправится проверить, как там обстоят дела у беззащитного, новоприобретенного трофея, и будет так спешить, и витать в кровожадных мечтах о будущем экспонате, что не услышит ее и сам напорется на нож, выходя из-за поворота?
Стараясь не думать о том, что будет, если все пойдет далеко не так гладко, как в ее оптимистичном предположении, Тера добралась до последней ступеньки, осторожно толкнула тяжелую, резную дверь и едва не полетела с лестницы, спеша захлопнуть ее обратно. Ухватившись двумя руками за неудобную витую ручку, зеркальщица что есть силы потянула дверь на себя.
— Не хочу становиться чучелом, только не чучелом, пожалуйста, только не таким страшным улыбающимся чучелом… Да как вообще всего в одном единственном несчастном городе могло развестись столько опасных психов? — тихонько подвывала Тера, упираясь для верности в крепкий дверной косяк ногой.
Время шло, ничего нового не происходило. Никто не пытался посягать на внушающую надежду, все еще плотно закрытую дверь. Не бродил наверху, скрежеща, острозаточенным пыточным орудием, обещая расправиться с ней, так же безжалостно, как и со всеми остальными. Неизбежно начало сводить, побелевшие от напряжения пальцы. Предательски задрожали ноги, и все не желали иссякать, хлынувшие в ответ на острый приступ паники слезы. До крови закусив губу, лишь бы не выть от страха, Тера со всей уверенностью собиралась держаться до последнего и не сдавать позиций. Однако хлипкая дверная ручка, больно впившаяся в ладонь в отместку за жестокое обращение, не пожелала принимать участие в ее нелегкой борьбе за собственные жизнь и свободу. Выждав еще минуту для верности, резная деревяшка без предупреждения треснула, вынудив, взвинченную до предела зеркальщицу, переключиться со страха неизвестности на другой, более приземленный — страх упасть с лестницы и свернуть себе шею.
— Да будь ты проклят! Ты и все ловцовы вейнты вместе взятые, а с вами и безмозглые кордские прядильщики, не способные уследить даже за собственным дурацким городом, — воинственно проорала Тера, с ненавистью глядя на безучастную ко всем обвинениям дверь. На последних словах сорванный голос окончательно подвел. Тера натужно закашлялась, схватилась за растревоженное, дико саднящее горло и умолкла. Шея все еще болела, но уже далеко не так сильно.
