Тера отчаянно старалась лишний раз не вглядываться в бессмысленные лица покойников и никак не могла заставить себя перестать подсчитывать крюки, торчащие из их застывших в неподвижности грудных клеток. Словно нарядные черви, насаженные на новенькие, блестящие рыболовные снасти… Так плотно и в то же время аккуратно развешены по станам, будто по огромной невидимой линейке с полнейшим соблюдением неведомых правил строгой экспозиции. Ни одного неряшливого экземпляра, нарушающего безупречный вид мертвой выставки неуместными следами крови или трупными пятнами на открытых, будто бы живых лицах, шеях и кистях рук.
Кого здесь только не было. Чужеземцы, легко различаемые по непривычным фасонам броских и не очень нарядов, мужчины, женщины, дети, дэйлинальцы всех городов, сословий и народов, даже прядильщики из ордена Опаленных и пара видящих!
— Каким чудовищем нужно быть, чтобы сотворить такое? — замерев перед целой, по-видимому, семейной композицией, еле слышно выдохнула пораженная зеркальщица. С одной стороны, ей хотелось зажать рот ладонью и нестись со всех ног, пока все эти несчастные жертвы чьего-то, вышедшего из-под контроля безумия, не останутся далеко за спиной, а с другой… Тот, кто так искусно сумел удержать последнее отражение жизни в мертвых телах, представлялся истинным злым гением. Тера ненавидела себя за это, но не могла не поражаться удивительно тонкому, неизвестному ей колдовству. Шаг за шагом продвигалась она по аллее смерти, мимо развешанных по стенам живых мертвецов и ни один из них не был похож на, имитирующую спящего живого, восковую куклу или мумифицированного покойника. Казалось, переступи она незримую черту страха, поднимись по приставной лесенке и коснись возможно еще мягкой, теплой щеки, как потревоженный экспонат нахмурит брови, недовольно уставится на нее и немедленно потребует не осквернять его безмятежный лик неуместными любопытствующими касаниями.
Но не разнообразие мертвецов и не иллюзия жизни делали это странное зрелище таким тошнотворным и вместе с тем завораживающим, а особое выражения лиц покойников и то, как выглядели их наряды. Не считая торчащих из груди поблескивающих крюков, других следов смерти не наблюдалось. Все они будто спали и видели красивые, яркие сны. Ни единой гримасы боли или отворенного в последнем отчаянном крике рта!
Принюхавшись, Тера подметила еще одну странность — воздух хоть и не представлял из себя образец чистоты и благоухания, все же не отражал того, с чем ожидаемо сталкивался любой, кому приходилось посещать покойницкие. Пахло удушливыми горькими травяными свечами, плесенью и еще чем-то особенно неприятным и незнакомым, но не тем, чем должно бы «благоухать» при таком внушительном количестве мертвецов, запертых в лишенном окон помещении.
