Представив себе, как беспомощно обрушивается на землю Эйнар, обернувшийся юрким белым лисом в надежде скрыться бегством от опасного врага, как он из последних сил пытается и не может сбросить охотничью петлю кровавого мастера Лиммэ, Тера со злостью перебросила тонкие веревочные лямки котомки через голову крест-накрест. Теперь, даже если ей придется нестись со всех ног, поклажа не покинет ее спины и больше никогда не вернется к изначальному владельцу. Следовало избавить Дэйлиналь, если не от самого последователя Ловца, то хоть от его рабовладельческого инвентаря.
Чем дальше Тера продвигалась по узкому тоннелю, засыпанному все тем же мягким блеклым песком, тем сложнее становилось дышать и различать очертания пустых неглубоких ниш. Картинка то и дело норовила расплыться и видоизмениться во что-то новое, причудливо стелящееся под ноги длинными, беспокойными тенями и нависающее со стен зыбкими лохмотьями иллюзорной паутины. Все отчетливее ощущался удушливый запах жженых, дурманящих трав, проникающий даже сквозь надежную завесу туманного платка.
Одна, туго закрученная головокружительная лестница, вторая, третья, четвертая… Кажется конца им уже не будет, словно зловредный вейнт принес ее не в укромный каменный тайник, затерянный где-то посреди Корды, а в самую отдаленную из всех имеющихся за гранью темниц, приготовленных специально для наихудших грешников, собранных со всего Фэррима. Но ступени все же закончились. На смену им явилась низенькая, облупившаяся дверь, одна из тех, что так ловко прячется за спиной у ничем не примечательной, унылой картины, каких с избытком развешено по стенам скрытной дэйлинальской столицы.
Перешагнув порог, Тера искренне порадовалась своей запасливой жадности, вынудившей ее срезать целую гроздь каменных светляков в то время, как можно было ограничиться всего одним единственным, способным держать темноту на расстоянии вытянутой руки и не привлекать ненужное внимание излишне ярким свечением. Знай она заранее, как неуютно ей станет брести по убегающему вдаль, узкому проходу, выделяющемуся из темноты лишь крохотными язычками травяных свечей, прихватила бы и оставшихся светляков, хоть те и весили, как целый сундук, набитый самыми обыкновенными булыжниками.
Следовало сойти с импровизированной тропинки и попытаться отыскать окно, раз уж за спиной осталось столько лестниц. Но ноги отчего-то упорно не желали слушаться и не спешили переносить расхрабрившуюся хозяйку в зловещую тьму глубины зала, подернутую маревом чадного, горьковатого дыма. Все еще не пробудившиеся до конца ото сна светляки, так же не помогали преодолеть расстояние до ближайшей стены, даже зрительно. Слишком далеко для их сонных, сбившихся в кучу лучей. Различимыми оставались лишь неясные силуэты, развешенного по стенам чуть выше уровня глаз, разномастного барахла, напоминающего видимой частью забитую плащами и платьями, длинную подвесную вешалку в лавке старьевщика.
