Предложенная непомерно огромная сумма, нисколько не смутила азартного богача. Напротив, ему сразу же пришлось по вкусу смелое предложение незнакомки. К своему немалому удивлению, Рэйно не ощутил в нем ни приевшейся жадности, ни скрытого подлого мотива. Признав ценность ответной ставки, он с легкостью пообещал, что лично отсыплет по сотне монет каждому, кто сумеет избавиться от пут раньше, чем он сам, а также согласился признать долг жизни перед победителем спора и, даже, принести почетную клятву Морха.
Разумеется, никто из собравшихся вокруг спорщиков, так и не понял, что за клятву собрался приносить эксцентричный чужак в черном, если проиграет, а в этом, обозленные пренебрежением шуттанцы, даже не сомневались. И все же, само по себе громкое, торжественное заявление встретило бурное одобрение толпы и моментально заставило пожалеть как Теру, так и приунывшего берентильца. По злосчастной прихоти оба они решились переступить порог дома этим солнечным, не предвещавшим никаких неприятностей утром.
С легкостью разбрасываться долгами жизни могли лишь глупцы, не понимающие что это, в сущности, такое. Или же расчетливые махинаторы, опирающиеся на абсолютную уверенность в том, что хлопотать по накладному обязательству все равно не придется. Вероятная недалекость Рэйно, хоть и грела душу, но все же казалась слишком призрачной и ненадежной. Уж больно смело и уверенно тот себя держал, а еще расхаживал с полным кошелем золота в одиночку и до сих пор не поплатился за вызывающую беспечность жизнью… Не меньше подозрений вызывала и лжепростушка Валья, отчаянно подававшая тайные знаки из-за плеча Рэйно, умоляя согласиться на все условия и довериться ей.
Даже находясь далеко за пределами родного королевства, берентилец не мог позволить себе прослыть трусом, а потому со вздохом согласился, бросив печальный, извиняющийся взгляд на Теру. Та, также не желала поджимать хвост и убегать с поля боя под прицелом всеобщих неодобрительных взглядов. К тому же на ее стороне все еще оставалась магия и при желании, она могла разобраться с веревками, выцедив из них всю до капли память, а с ней, возможно и магию. В действенности, неожиданно пришедшего на ум метода, зеркальщица не была уверена, но отступать, даже не попытавшись… Этого ее гордость не позволяла. Пришлось соглашаться, имея в запасе всего один хлипкий, сомнительный запасной план.
Ради чистоты эксперимента, связывать будущих «пленников» предстояло по всем правилам. Причем не руками симпатизировавших тройке защитников циркачей или силами зрителей шуттанцев, а независимым судьей со стороны. По такому случаю послали за живущим неподалеку вейнтом-перебежчиком. Тот еще несколько лет назад прибился к одной из застав и сумел завоевать доверие, а потому, его постепенно приняли за своего, хоть и вейнта.
