Побледневшая, дрожащая от страха девчонка, не желала и дальше наблюдать за жуткой картиной со стороны и надеяться на лучшее, уже сейчас прекрасно понимая, что завершиться неравный бой может лишь одним. К тому же, кем бы ни была на самом деле неудачливая спасительница и что бы не замышляла до их появления на пустыре, она не задумываясь заступилась, рискнув собственной жизнью, а значит нельзя было взять и отвернуться, будто ничего не произошло, когда сама она заняла освободившееся место смертницы. Так честные двуликие не поступают!
Окончательно уверившись в необходимости вмешательства, девочка медленно наклонилась, стараясь не шуметь и не привлекать к своим действиям лишнего внимания, подобрала с земли увесистый булыжник, сжала покрепче и неслышно двинулась вперед. Острые сколы камня обдирали нежную кожу, холодя и без того озябшую ладонь. Короткие слабые пальцы побелели от напряжения и мелко задрожали. До чего же не хотелось подходить к здоровенному, рычащему похлеще иного зверя, прядильщику. Было откровенно жутко, однако, иного выбора не оставалось. Волны мурашек проносились по всему телу, норовя, если не предотвратить, то хоть замедлить самоубийственный порыв, но что-то необъяснимое не позволяло развернуться и убежать. Особое чувство добровольного долга ощутимо подталкивало в спину, нашептывая красивые слова давно позабытых героических песен старого Боривала. Почти в каждой из них пелось о непобедимых воинах и славных подвигах, а еще о том, что за союзников следовало держаться, как за себя самих, иначе победа, какой бы великой и славной та ни была, никогда не станет залогом долгой и спокойной жизни.
Маленькая двуликая прекрасно помнила эти, пропитанные далекой мудростью песни, служившие и ей, и ее многочисленным старшим братьям колыбельными. Сейчас старинные строки одна за другой всплывали в памяти и здорово поддерживали, унимая дрожь в пальцах и подбадривая. Шаг за шагом она молча преодолевала, разделявшее ее и, угасающую спасительницу, расстояние; напрочь игнорируя отчаянные крики, оставшейся далеко позади подруги, не поспевающей следом из-за основательно распухшей, подвернутой ноги.
В широко распахнутых медово-карих глазах ребенка застыла ни с чем не сравнимая, упрямая решимость, присущая одним лишь детям, еще не научившимся взвешивать последствия собственных поступков, зато прекрасно разобравшихся во взаимосвязи настойчивости и вероятности получения желаемого. А желала маленькая двуликая лишь одного — чтобы страшный прядильщик не заподозрил неладное слишком быстро и не обернулся в самый неподходящий момент.
