— Верховной виднее, как защищать Дэйлиналь от Ловца и прочих врагов королевства и сколько времени отводить на ритуал. Да она… — задыхаясь от приступа фанатичной веры, попытался высказаться Лерри, однако вновь был бесцеремонно прерван.
— Старая злобная карга, из-за которой нам с тобой ежегодно приходится мерзнуть на крыше храма в то время, как остальные либо развлекаются, либо заняты делом, как в этом году. Стражники обязаны отбивать Корду у захватчиков, а не просиживать штаны на крыше. Можно подумать здесь есть что красть или от кого сторожить. Смех, да и только! К храму не подступиться, все белоглазые столпились у стен, а с ними и изрядная часть ордена Опаленных. Думаешь, на их фоне от нас с тобой здесь есть хоть малейшая польза?
— Уж не хочешь ли ты умолить важность священного ритуала? — вкрадчиво поинтересовался Лерри, вкладывая в каждое слово все возрастающую порцию явно наигранного ужаса.
— Моя двоюродная сестра — воспитанница видящей Арии, как ты знаешь, — надменно пропыхтел Гант. — Так вот она утверждает, что с ежегодным ритуалом все не так чисто, как принято считать, а еще, что стекольщики пострадали далеко не из-за Ловца живых чудес, а из-за грязных политических игр, — заговорщически понизив голос, поделился стражник.
Повисла долгая пауза. Видимо не один Ригби поразился услышанному, но и некий визгливый Лерри. Выпалить столь явное святотатство, стоя на крыше главного храма Корды — это еще нужно было постараться! Впрочем, Ригби и раньше догадывался, что в народе пользуются популярностью самые разнообразные домыслы и слухи, но уж никак не мог предположить, будто и в самой Корде есть те, кто без зазрения совести могут позволить себе назвать Верховную каргой и так открыто поставить под сомнение старую добрую сказку о благородных стекольщиках, безропотно пожертвовавших жизнями ради спасения целого королевства.
— Ты, верно, последнего ума лишился, друг мой, раз решил произнести такое вслух? — будто читая мысли Ригби, неожиданно свирепо выпалил Лерри, принявшись неистово барабанить по люку. Последнего, приложивший ухо к каменной крышке шуттанец, явно не одобрял. — Хочешь оказаться в застенках и меня заодно с собой прихватить? Да за такие речи тебя любой, даже самый чахлый храмовник обвинит в ереси и без разбирательств отправит на костер!
— Пусть только попробует! Я верен Корде до последнего вздоха. Этот город — мой дом и мне безразлично какими способами прядильщики удерживают власть в Дэйлинале — дурят пустые головы дураков ритуалами, давят налогами или переписывают историю под себя. Все это совершенно не важно! Пусть хоть с Ловцом живых чудес договариваются, лишь бы город устоял и продолжил оставаться главенствующей силой королевства, — взревел оскорбленный Гант, грохнув напоследок чем-то еще более тяжелым о свою часть люка.
