Точный удар заставил зверя отступить и сменить тактику. Больше он не желал бездумно бросаться и получать порез за порезом, медленно обходя врага по дуге, тварь выжидала подходящий момент для нападения.
Эйнар воспользовался временной передышкой и стал поспешно расстегивать пуговицы на рубашке. У него появилась совершенно безумная идея.
— Приготовься Сэлли, — выкрикнул Эйнар и резко дернулся в сторону.
Не ожидавшая такого поворота тварь, замешкалась на секунду, зло рыкнула и бросилась в погоню за белым лисом, силясь ухватить нахального зверя за пушистый хвост. Маневренность мелкого хищника действовала ей на нервы. Лис нарочно дразнил ее и заманивал поближе к распахнутой двери за картиной. С каждым новым неудачным броском охотница распалялась все сильнее. Ее движения стали более напористыми и рваными. Раз за разом челюсти смыкались на воздухе всего в какой-то жалкой паре дюймов от белого неуловимого хвоста. Ее собственный шипастый хвост оставлял выбоины на мозаичном полу. Во все стороны из тела страшного зверя начали вытягиваться гибкие длинные стебли.
Сделав последний обманный маневр, Эйнар понесся со всех лап по направлению к застывшему у двери Сэлли. Мастер держался молодцом и даже не думал убираться с дороги, несущегося на него монстра. Он все шевелил губами в беззвучной молитве и не отводил глаз от преследующего лиса существа.
У самых дверей, разогнавшись до предельной скорости, Эйнар круто вильнул в бок. Тварь с шумом пронеслась мимо него и с разбегу залетела в распахнутую дверь. Сэлли рывком захлопнул дверь и та, с мерзким чавканьем, встала на свое законное место. Надежно сработали запирающие механизмы. Монстр выл, рычал и бился в окованную железом преграду, но не мог вырваться.
— Эйнар, мы победили! — не веря до конца в неожиданное избавление, воскликнул Сэлли, неловко спотыкаясь о длинный побег, перерубленный дверью. — Эйнар…
Ответа не последовало. Белый лис замер в паре ярдов от двери. По его блестящей белой шубе расползалось яркое алое пятно. Он был тих и неподвижен.
Сэлли уставился на лиса широко распахнутыми глазами и все не мог заставить себя сделать хоть один маленький шажок. Он перестал обращать внимание на звуки, доносящиеся из-за унылой картины, все его внимание сосредоточилось на клочке слипшейся от крови шерсти. Неестественная краснота так резко выделалась на фоне общей белизны, что мастер никак не мог взять в толк, на что именно смотрит.
— О, покровитель, да это же кровь, — заторможено сообразил мастер, чувствуя, как холодеют ладони, а в висках будто набатом бьется одно единственное страшное слово.
