Когда становилось совсем плохо, я представляла себя в своей квартире с младенцем на руках. Когда после очередного спора хотелось уволиться, думала, как буду прогуливаться с колясочкой по осеннему скверу.
А по ночам, когда сил не оставалось ни на что и в кабинете затихали звуки, доставала из потайного кармана сумочки черно-белую фотографию... и окончательно терялась в собственных эмоциях.
Узнать знакомого мужчину в семилетнем мальчике смог бы разве что провидец. Мне с моей небогатой фантазией и тотальным невезением не светило никакое прозрение. Если бы не напряженный, взрослый взгляд из-под бровей, я бы и фантазировать ни о чем не стала. Списала бы нашу встречу с Маратом на пороге медицинского центра на совпадение и забыла.
Но взгляд... Я видела его каждый день в кабинете собственного босса и в его квартире. Он прошивал меня насквозь через зеркало заднего вида в машине и заставлял краснеть в тесном переполненном лифте.
Возможно, это была следующая стадия моего сумасшествия, и доктор требовался не «уже», а «вчера». Возможно, мне по мозгам ударили гормоны. Только избавиться от навязчивой идеи, что с фото на меня смотрит Марат, не удавалось.
Ломая голову над тем, как сперма Абашева могла оказаться в клинике, я часами рассматривала черно-белый снимок. Украдкой присматривалась к Марату на совещаниях. И искала в интернете детские фотографии.
Более бестолковые занятия и придумать было сложно. На совещаниях из-за гляделок мимо ушей периодически пролетала важная информация. В клинике меня бы даже не стали слушать. А детских фотографий Марата в сети не оказалось.
Семейство Абашевых умело хранить свои секреты. За неделю поисков я нашла лишь упоминание, что отец не был женат на матери своих детей. Узнала, что его жена умерла при родах. Но ни статьи о мальчишках, ни снимка, ни намека на их детство.
Из доказательств родства у меня были лишь случайная встреча и взгляд. Всего ничего, но, как оказалось, чтобы превратить жизнь рядом с Маратом в извращенную пытку, этого хватило.
И так день за днем. Ночь за ночью. С мыслями о ребенке, с вопросами к самой себе... В офисе, когда оставались с Маратом наедине. Дома – после того, как закрывалась дверь.
Я словно раскачивалась над пропастью на качелях. Стареньких, хрупких, грозящих в любой момент сломаться.
И однажды ночью мои качели рухнули.
