Как бы там ни было, а к запланированной на вечер встрече такое настроение подходило отлично.
Не хотел я спешить, но новые факты, открытые Штерном, лишали нас времени на раскачку. Два месяца назад, когда брат только заикнулся об объединении компаний: моей, унаследованной от отца, и его, я чуть не дал согласие.
У Дамира за пять лет получилось то, на что у отца ушла вся жизнь. Из нас двоих именно он горел строительством и архитектурой. Остановило меня какое-то предчувствие.
Сегодня стало окончательно ясно, что паранойя сработала на «отлично». Генподрядчик – «Монтажстрой» – не просто обворовывал Дамира – ситуация, в которую плавно направляли «А-групп» больше походила на рейдерский захват.
Еще месяц – другой, и ловушка из обязательств и займов захлопнулась бы. Я объединился бы с компанией, которой невозможно управлять, а позже потерял бы обе.
Красивая партия. Не будь она направлена на «А-групп», восхитился бы. Но сейчас предстояло не восхищаться, а проводить тотальную зачистку и рубить главную голову.
* * *
К тому, что сегодня нас ждет встреча с генподрядчиком, Аглая отнеслась с тревогой. В ее взгляде так и читалось «Только не нужно, как вчера!», но разъяснять, что вчерашний поставщик стал бы обычной прокладкой по выкачке из нас денег, я не стал.
Гораздо важнее было видеть ее реакцию на мои действия. Без подсказок, без возможности предупредить противника. Ожидая того самого промаха, на который рассчитывал Штерн.
Отличный был план, но я просчитался как Наполеон с походом на Москву.
Встреча прошла идеально. Герасимов, директор «Монтажстроя», встретил новость о разрыве контракта с каменным лицом. Ни взглядом, ни жестом он не выдал собственной злости. Проглотил ужин, запил вином. И лишь, когда мы прощались, четко и уверенно произнес: «Расторжения не будет. Посмеешь перекрыть потоки, пожалеешь. Сам приползешь на брюхе умолять меня вернуть все, как было. А я еще подумаю, что у тебя забрать в качестве наказания».
В целом ничего нового. Обычная угроза, текст которой в этой стране не менялся уже лет тридцать.
Я почти сразу же выкинул из головы этот старческий бред, и только Аглая, пропустившая наше «теплое» расставание, до самого офиса с ненавистью сверлила меня взглядом в машине.
Молча. Пламенно. Так что ладони сами тянулись к тонкой шее. Прикоснуться к голубой венке. И по пульсу определить уровень бешенства этой серой мышки.
В машине я, конечно же, такого не сделал. Голова после встречи варила хорошо. А в офисе... стоило минут на двадцать задержаться у начбеза, пересечь пустую приемную и открыть дверь в свой кабинет, чуть не сорвался.
