С каждой секундой Джейсон становится все более и более одурманенным. Сможет ли он преследовать меня, если я убегу? Сможет ли схватить меня до того, как я доберусь до двери? Даже если Джейсон не сможет, Кевин сделает это. Кевин не кололся, что означает, что он все еще в сознании, и смотрит на меня как кошка, готовая наброситься на покалеченную мышь.
— Лучше делай, как он говорит, — усмехается он. — Ты же не хочешь проявлять неуважение к своему старику, не так ли?
— Я не... ее старик, говнюк, — бормочет Джейсон. — Я бы не трахал… ее в своей голове. Не хотел бы... трахать... если бы был ее папочкой.
Кевин игнорирует его.
— Ну же, милая. Чем скорее мы начнем, тем скорее все закончится. Ты будешь добра ко мне, а я буду добр к тебе. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Не похоже, чтобы он собирался быть добрым ко мне. Он выглядит так, будто обдумывает все способы, которыми хочет причинить мне боль. Я никогда раньше так не боялась. Не тогда, когда поймала Джейсона, смотрящим на меня, когда моя мать отвлеклась, и даже не в тот ужасный переломный момент, когда давление вокруг кости становится слишком сильным, и она начинает ломаться.
Кевин делает шаг ко мне, лениво улыбаясь. Улыбка становится шире, когда мужчина смотрит вниз и видит, что Джейсон отрубается. Он понятия не имеет, что, черт возьми, происходит. Его голова болтается слева направо, словно у шалтая-болтая. Веки трепещут, словно он изо всех сил старается оставить их открытыми. Джейсон может потерять сознание в любой момент, и тогда мы с Кевином останемся одни.
— Давай же, девочка, — напевает Кевин, теперь уже уговаривая. — Я дам тебе попробовать немного. Это заставит тебя почувствовать себя лучше, клянусь. После этого ты вообще ничего не будешь иметь против. Наверное, потом ни хрена и не вспомнишь. Ты все еще будешь девственницей. Ведь не считается, если ты этого не помнишь. Вот что я всегда говорю.
Мой желудок скручивается, пытаясь найти что-нибудь, что можно извергнуть, но там нет ничего, кроме желчи. Сухой кусок тоста, который я съела на завтрак, был переварен несколько часов назад. Мое зрение затуманивается, когда Кевин сжимает свою руку вокруг моего запястья, притягивая меня к себе.
— Мне без разницы, милая. Для меня это работает в обоих направлениях. Мне всегда нравилось немного сопротивления. Ты хочешь этого дерьма или нет?
Он возвращается к дивану и садится рядом с одним из лежащих без сознания мужчин, все еще держа меня за запястье. Свободной рукой Кевин начинает расстегивать ремень, вытаскивая кожу из большой, безвкусной, дешевой пряжки.
