Спускаюсь по ступенькам, когда Дягилевская лапа ложится мне на плечо.
- О, смотри, опять эта пошла. С жопой которая.
- Было бы страшно, если без, - иду к тачке.
- Слушай, надо бы с ней познакомиться. Зуб даю, новенькая она. Не москвичка явно. Забитая вся.
- Ты думаешь, что забитые только за третьим кольцом обитают? Я поспешу тебя расстроить, друг мой.
- Думаешь?
- Ага.
- Да пох вообще.
- Не поведётся.
- На меня? Да тачку увидит и сразу ноги раздвинет. Что я их, не знаю, что ли?
- Таких не знаешь. Такая до последнего будет строить из себя целку, убеждая, что она не такая и бабло ей твоё не интересно.
- Не рассказывай, все ведутся.
- А я и не сказал, что совсем не поведётся. Поведётся, конечно, но, если ты будешь работать по своей привычной схеме, тебя ждёт облом. Огромный такой.
- Гонишь!
- Ничуть. Ты посмотри на неё, тихоня-тихоней. Книжки читает, на учебу, как на праздник, бегает, сто процентов. По клубам не ходит и маме дома помогает. Мечта какого-нибудь Васьки-автомеханика с соседнего двора.
- Слышь, ронин, раз такой знаток душ, давай вместе. На кого поведётся и кому даст, тот отдаёт свою тачку.
- А мне это зачем?
- Спортивный интерес?!
- Слабовато.
- Уделать меня.
- Тоже не великая радость.
- Пополнить свой кукольный домик.
- Не той модели кукла, да и фасончик так себе.
- Так приоденешь, если она, конечно, тебя выберет. Эт ж самый кайф - посмотреть, как эта замарашка будет пытаться нам соответствовать, сам знаешь.
- Я обдумаю твоё предложение на досуге.
- Забились. И если что, тачка мне из твоих эта нравится.
- А это не моя.
- Не гони.
- Я у Шелеста взял, пока он в штатах.
- Тогда Континенталь.
- Ок. Ты ща куда?
- Вику жду, просила домой докинуть.
- Привет ей.
- Ага, передам. Жаль, что вы расстались, сестрёнка всё ещё по тебе сохнет.
- На созвоне.
Слушать о Викушиной душевной травме мне незачем. Это только её проблемы. Мы славно потусили, с меня хватит. Она сама предложила без обязательств. Теперь сидит страдает. Не дура ли?
Пока еду домой, начинаю прикидывать план действий. Я хоть на Континентале не езжу, но отдавать его Дягилеву жалко, да и не играл я давно.
Эта забава началась ещё в Европе, мы с Захаром учились в частной школе, и нам было лет по шестнадцать. Игра была до неприличия проста, находишь какую-нибудь миленькую простушку и разводишь на всё, что только можно. Она, уверенная, что одна-единственная и непременно любовь всей твоей жизни, заглядывает тебе в рот. Отдаёт своё самое сокровенное, блея, что любит, и конечно, пытается тебе соответствовать. Наивная. Кто она и кто я?!
