Платье Тине удивительно не шло. Совершенно неподходящий фасон и…цвет.
Снова посмотрев на тонкую фигурку девушки, на этот раз внимательно, никуда не торопясь, я спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Что это за цвет? Какого цвета твое платье?
— Это? — Тина горделиво поправила белую ленту и ответила с придыханием: — аленькое…Красивое, правда?
Ну конечно. Страшная авария из сна моей сестры. Огромная фура алого цвета с белой полосой посередине. Куча жертв, в числе которых был я. Вышивка на платье была похожа на круг с расползавшимися в стороны лучами. Солнце по контуру ткани. Солнце у края неба. Развесистое дерево за маленькой кондитерской и туфли прямо у моего лица — пожалуй, это последнее, что я увидел перед тем, как отключиться. И да, все-таки мне стоило поесть в чертовом поезде.
В нос ударил резкий запах чужого быта: салат из свежей зелени, мыло, диванная обивка, чей-то парфюм — все то, что составляло картину совсем другой жизни. Раскрыв глаза, я увидел обеспокоенные лица, склонившиеся надо мной. Что я мог сказать тогда о семье Скобеевых? Их было много.
Ближе всего ко мне сидел пожилой мужчина с фонендоскопом в руках.
— Ну, вот видишь, Настенька, а ты хотела врача вызывать. Сам проснулся.
Я перевел взгляд на «Настеньку» и увидел ту громоподобную тетку с рынка. Она стояла у окна и недовольно посматривала на часы:
— Не вызывать, а в больницу отвезти, и вся недолга. Из-за него Лялька всю свадьбу пропустила, пока караулила это сокровище.
— То, что пропустила Алевтина, просто справка в учреждении, штамп, а на венчание мы все успеем, — с укоризной в голосе ответил мужчина и обратился ко мне, — меня зовут Борис Сергеевич, я отец Алевтины, вы, кажется, успели познакомиться с ней сегодня днем?
Вместо ответа я молча шарил взглядом по комнате, как вдруг заметил ампулу инсулина и шприц ручку на столе.
— Я и сам диабетик, — увидев беспокойство на моем лице, мужчина с фонендоскопом, постарался говорить четко и коротко: — к тому же работал врачом, так что сразу понял, что нужно делать.
В голове до сих пор пульсировала кровь, а картинка перед глазами стояла нечеткая, будто кто-то смотрел на мир через мокрые линзы очков. Оттолкнувшись рукой от матраса, я постарался сесть. Ноги все еще дрожали, так что приходилось вставать постепенно.
— А какой вы врач? Эндокринолог?
— Не совсем.
— Терапевт? — Борис Сергеевич покачал головой. — Хирург?
— Я ветеринар, — улыбнулся он, — но уверяю, коровки у меня были самые здоровые, ни одна не жаловалась, правда, Настя?
