- Ты картошку подмешивай! – сочувственно советовал Илья. Ямин, думая, что над ним издеваются, хмуро отмалчивался.
- Сказывай где остальное зерно спрятал! – приставал Пермин.
- Сказал же, все отдал! – начал яриться Гордей.
Когда в Заярье прибыл уполномоченный для завершения этой горячей кампании, Ямина вызвали в сельсовет.
- Много ли хлеба у тебя? – спрашивал уполномоченный.
- Сколь было – выгребли. Теперь хоть по миру иди...
- Врёшь, подкулачник! – наседал Пермин. – В земле тыща пудов зарыта.
- А хоть бы и две... – вспыхнул Ямин. – Ни пуда не дам!
- Дашь! Да ишо как дашь!
- И единого зёрнышка!
- Ну вот, – устало вздыхал Пермин. – Поговори с таким вражиной. Выселить его в двадцать четыре часа.
Двое суток, не давая глаз сомкнуть, держали Ямина в сельсовете. Уставшего Сидора сменил Илья, Илью – Митя Прошихин, Митю – уполномоченный...
- Отдай ты им! Пущай подавятся! – взмолилась Александра, принеся арестованному обед.
- А сам Христа ради просить?
- Перебьёмся как-нибудь! Ты тоже тут, куманёк? – приметив отступившего в сторонку Илью, спросила. Он беспокойно почёсывался, громко сопел.
Фешка Ямина и сын Ильи родились в один день.
- Пашутке крёстным буду! – напросился Гордей и сразу же после крестин сколотил для крестника зыбку.
- Напрасно хлопочешь, – благодарно отказывался Илья.
- Велики хлопоты! – вручая подарок, сердился Ямин. – Бери, может, крестник добром помянет...
И вот теперь кум охранял его в сельсоветском амбаре, стуча, как велено было, палкой по углам, чтобы Ямин не заснул.
В другой раз, когда Пермин опять собрался почистить яминские сусеки, Илья отказался идти с ним.
На его место нашлись другие.
Затаённая ярость встряхивала исполинские плечи Гордея. Митя опасливо жался сзади всех. Впереди были Фёкла и Сидор.
- Открывай! – велел Пермин.
Ямин молчал, нависнув скалой, которая в любую минуту может сорваться.
- Хватит вам, – входя во двор, пытался усовестить приятелей Бурдаков. – Не с голоду же ему помирать!
- Одним злодеем меньше будет! – бурлил кипятком Пермин.
Ямин сгрёб всех четверых в кучу и, выкинув за ограду, с такой силой хлопнул калиткой, что она сорвалась с крючьев.
- Ты мне заплатишь за это! – задыхаясь от бешенства и злобы, сулил Пермин. – Ты мне дорого заплатишь!
- Изомну! – хмуро пообещал Ямин, и Фёкла силком увела от беды Пермина. Она ещё ни разу не видела Гордея в таком лютом гневе. И не на шутку струхнула. До суда не дошло. Но около месяца Ямина продержали за буйство в бузинской чижовке.
