Приехал домой. Пошёл ссать. Выдавил из себя одну каплю и больше не смог. Стало очень, блять, больно. Как будто битва на ножах происходит в моей залупе. Колет прям, режет. А я смогу теперь вообще поссать нормально? Ужасная процедура.
Теперь про Максима. Когда я устроился, он был в отпуске. Причём он вернулся из отпуска, отработал несколько дней и опять ушёл в отпуск, потому что у него накопилось слишком много отпускных дней. Кирилл почему-то настаивал на том, чтобы он отгуливал свой отпуск. Типо после Нового года его отпускные дни сгорят, но ведь такого не может быть. Все прекрасно об этом знали. Максим знал тоже, но не препятствовал. Скорее всего, у Кирилла было наставление свыше, чтобы он заставлял отгуливать сотрудников свои отпуска, чтобы в случае увольнения не платить отпускные.
Я с Максимом познакомился ближе после всех этих отпусков. Это был молодой парень, лет 20 ему было вроде. Когда он был в своём чёрном худи с надписью «Любовь», он казался худым, а когда в футболке – нет. Видно было его широкую спину и наливные бицепсы. Он был жилистым. Взгляд у него был нейтральный, нижняя челюсть выпирала вперёд верхней челюсти, кривые зубы, но в целом не стрёмный. Русые волосы. У Максима было жосткое чувство юмора, он просто всех хуесосил, не стеснялся в выражениях, подъёбывал, но было это всё не обидно. Он говорил Никите: «Ты гандон ебучий блять, я тебя в рот ебал». Это и звучало не угарно, а как будто серьёзно, но серьёзно никто не воспринимал. И при этом никто почему-то ему не мог ничего ответить. Все терялись. Это была его магия – хуесосить и быть безнаказанным. Максим и меня подъёбывал, но на оскорбления не переходил. Он угарал над моей лысиной, как и над лысиной Лысого. Максим говорил, что нам не нравится кладовщик из Боттеги, у которого были волосы в хвостик, потому что у нас война с волосатыми. Всё-таки он улавливал грань и всегда идеально балансировал по ней, потому что, когда кто-то был в плохом настроении, он этого человека не трогал.
Мне Максим нравился, потому что напоминал мне одного моего друга + всё-таки мне нравилось его чувство юмора. Помимо подъёбов и хуесосивания, он смешно шутил. Резко, неожиданно, жостко. Максим вообще работал на транзитке, но после того, как Никита уволился, Кирилл перевёл его на Коптево. Максим говорил Кириллу: «Да в рот я ебал это Коптево. Ты ахуел меня ставить туда, бля? Вон пусть ОМОНовец там работает!» ОМОНовцем он называл Этого Червя, потому что тот служил в Росгвардии. Кирилл жал плечами и улыбался. Этот Червь был слишком хил для Коптево. Бунт не удался, да это и не было бунтом, потому что Максим послушно стал работать на Коптево, но уже сказал всем, что скоро уволится.
