– Уф! Всё, дышать уже некуда! – Андерс похлопал себя по поджарому животу Андерс.
– Сейчас я лопну! – прошептал Гийом.
– Жуть как обожаю тминные сухарики! – вздохнула Ильзе. – Но сейчас даже глядеть на них не могу!
– А я – черничный компот! – эхом отозвалась Метте. – Обожаю. Но не лезет.
Едва ребята вышли на улицу, их оглушило бомканье барабана, пиликанье скрипки, странные – то пищащие фальцетом, то хрипящие утробным басом голоса. Что-то интересное происходило на площади за углом.
Друзья ускорили шаг. Но когда они выбрались наконец из переулка, то лишь упёрлись носами в чужие спины, за которыми нечего было и надеяться хоть что-то разглядеть. Пришлось где ужом проскользнуть, где поработать локтями, чтобы пробраться поближе.
Посреди забитой праздной толпой площади, на раскрашенной в яркие цвета тележке высилась пёстрая тряпичная ширма. А над ширмой размахивали руками грубо размалёванные куклы. Кто-то, спрятанный за слегка колышащейся занавеской, вопил и шепелявил на разные голоса.
Куклы показывали знакомую всем с детства сказку о том, как мужик в город ходил.
Представление было в самом разгаре – деревянный лупоглазый трактирщик, уперев руки в боки, орал на незадачливого героя, что никто его тут даром кормить не собирается, а если он, простота деревенская, не хочет с голоду помереть, так пусть сначала с хозяином честь по чести расплатится. Пусть выложит чистоганом три далера за постой, два далера за ночлег, да, в придачу, далер за постель – общим счётом выходит десять далеров, и ни скиллингом меньше.
Тут какой-то шкет, давясь от смеха, ткнул Гийома острым локтем в бок: – Ой, не могу! Ну и гусь! Три шкуры с простофили содрать норовит! – и снова локтем в бок.
– Ты чего?
– Как чего? Так ведь что постой, что ночлег, что кровать с периной вместе – одна холера!
– А кроме тебя этого не понять никому, ты один здесь умный?! А ну, убери свои локти!
– Ладно тебе, ты считай лучше – три, да два да один – это с каких пор десять выходит?
– Слушай, отцепись от меня!
Как ни странно, шкет действительно отцепился и исчез где-то в толпе, шпынять других локтями.
А трактирщик за это время совсем обнаглел и шарил своей лапищей за пазухой у мужика:
– Отдавай деньги, болван, не то стражу кликну!
Тот и не противился, и только живот у него ходуном ходил от смеха:
– Хи-хо-хо! Ой, щекотки боюсь! Ой, хи-хи-котно! Не пойму, что ж ты сердишься? Разве я платить отказывался? Я ж со всей радостью, сколько скажешь, столько и заплачу. Дай хоть кошель достать.
