– Йен, не сдавайся!
– Вставай, Йен! Докажи ему! ..
Но что тот мог доказать, если чувствовал себя сейчас майским жуком на булавке?
– Проси мира!
– Не буду!
– Ну, так и лежи здесь. Отдыхай. А мне не к спеху.
– Уй! Больно ведь! Хорошо, сдаюсь! Сдаюсь! Ты что, шуток не понимаешь? Шутил я. Проверку тебе устроил, знать мне хотелось – крепкий ты мужик или так себе – тюря.
– Ну и как? Проверил?
– Проверил. Кремень. Ладно, пошутили, и будет. Мир?
– Мир.
Гийом отбросил в сторону обе палки и подал бывшему противнику руку. Тот, кряхтя, поднялся, с силой пожал протянутую ладонь: – Ха, славная вышла шутка. Ты что, не веришь? Да если бы я всерьёз за тебя взялся, от тебя бы тут пух и перья летели! Места мокрого бы не осталось! Ха-ха-ха! Ловко я всех разыграл! Нет, если кто тут не верит, кто надо мной смеяться вздумает!..
– Да что ты, Йен! кто над тобой смеётся?
– Вижу я ваши кривые ухмылочки!
– Так до нас сразу дошло – всё это шутка. А хорошей шутке отчего не посмеяться?
– То-то! Ну а если кто надо мною!.. Пусть только попробует!..
Но ты, Гийом, ты молодчина! Выдержал испытание. На большой палец! Слушай, а кто тебя так драться научил?
– Да есть один человек.
– Ладно, что мы тут глупостями занимаемся? Вот уж стемнеет скоро. Давайте костёр жечь! Ну-ка, лоботрясы, кто больше дров принесёт, тому ближе всех к огню сидеть.
И вот вся большая компания, позабыв ссору, собралась у костра. Пламя притягивало взгляд, завораживало. Одна жуткая история сменяла другую. Чем сильнее сгущалась темнота, тем страшнее становились рассказы. Иногда, увлечённые очередной страшилкой, ребята забывали подбросить хворост, и тогда темнота подступала совсем близко, а огонь прятался в глубине какого-нибудь обугленного полена. Все спохватывались, шевелили пепел палками, подпихивали к пульсирующему голубыми всполохами трепещущему язычку сухую траву и тонкие ветки, а затем наваливали такую кучу валежника, что пламя, гудя и рассыпая искры, взвивалось к чёрному уже небосводу.
Ребята подвигались к костру всё плотнее и теснее, но всё равно, озноб пробирал до костей, а сердца падали в ледяную яму, когда, после хорошо выдержанной паузы, мрачный голос произносил:
– «И тут часы во всём доме пробили полночь: – "Бум-бум-бум!.." – и едва замер последний удар, дверь, запертая на замки и щеколды, вдруг сама-собой распахнулась, и в комнату повалил чёрный-пречёрный дым, встал посреди чёрным-пречёрным столбом – глянь – а это и не дым вовсе, а полчеловека. От макушки до пят как пилой распиленный… – А полчеловека всё ближе, ближе, ближе, а рука у него всё длиннее, длиннее, длиннее, и-и-и… хвать купца за горло!..»
