– Он сейчас рассыплется! Андерс! Метте! Что делать? Что?
И, повинуясь непонятному наитию, Ильзе сорвала со своей руки оберег и стала натягивать его на шар.
– Что ты делаешь?! – Гийом рванулся остановить подругу, но было поздно. Оберег ,со всеми его ниточками, бусинками, монетками врастал в плоть шара. По поверхности побежали радужные разводы, послышался тихий гул, и трещины стали затягиваться, как бывает, когда пряха набрасывает свой покров. Стекло засияло зеркальным блеском, но оберег рассыпался в прах, словно его спалило огнём.
Гийом с ужасом глядел на кучку летучего пепла и обгорелые бусины.
– Вот что, – возьми и надень немедленно! – и он сдёрнул с запястья и протянул Ильзе свой оберег.
– Нет!
– Бери, не рассуждай!
– А как же ты сам?
– Я, если что, сумею выкрутиться. Да не волнуйся за меня, тётка меня всё же чему-то да выучила!
Слушайте, а ведь этот дом не всегда служил Эмиссару. Когда-то здесь жили обыкновенные люди, и построен был он обыкновенными людьми, для обыкновенной человеческой жизни. Эмиссар просто приспособил его для себя. А если мы отнесёмся к этому месту как к изменённому и искажённому пространству? Если попробуем залечить его дыры и трещины?
– Эк хватил! По-моему дверь вышибить, и то проще!
– Ты можешь предложить что-то ещё? Нет? Тогда хватит раздумий. Что у нас есть для ворожбы?
– Ничего у нас нет.
– У меня есть веретено! – Метте не расставалась со своим веретеном ни при каких обстоятельствах. – Но совсем нет пряжи.
Андерс порылся в карманах, досадуя, что у него ничего нет, и тут его взгляд упал на чучело кота. – Говорите, нет пряжи? А это чем вам не пряжа? – Он уже протянул руку, чтобы отщипнуть клок шерсти, но Метге закричала под руку:
– Как ты можешь! Так нельзя!
Гийом прижал к себе девочку, заглянул ей в глаза:
– Пойми, его никто уже не сможет воскресить. А нам надо спастись. Или ему лучше валяться среди хлама в этом чулане, год за годом, пыльным чучелом, на радость Эмиссару?
– Да если бы его спросили, если бы он мог ответить, я уверен, он не принял бы твоей жалости, он всё отдал бы, чтобы отомстить своим мучителям. Ты простишь нас, котяра? Я верю, я знаю, простишь. Ты с нами. Ты – часть нашего Круга. – И Андерс дрожащей рукой стал выщипывать белый шелковистый мех.
Метте, стараясь не глядеть на то, что осталось от кота, приладила пушистый ком на перевёрнутый стул, веретёнышко заплясало под быстрыми пальцами, наматывая тончайшую невесомую нить. Наконец Метте остановила веретено.
