Васильев сдержал слово и приехал к Егорычу через месяц. Там и узнал, что десять дней назад похоронили бабу Нюшу на местном кладбище. И хоронили её четверо нанятых Егорычем алкашей, да он сам, до сих пор не понимающий, а как теперь будет жить без Нюши деревня?
Васильев сожалел, что так и не встретился с этой старушкой. Почему-то не покидало его чувство потери. И вины. Не стало на земле ещё одной святой женщины.
Или грешной…
Квартира. Ещё темно, но чувствуется приближение рассвета.
Утро. Очень болит голова! Девушка, открыв глаза, щурится от головной боли. Она лежит на полу. А рядом, на кровати, уткнувшись лицом в подушку, спит мужчина. Девушку бьёт озноб. С трудом встав на ноги, смотрит на спящего.
Как же его любила! Прощала пьянки, затем побои. И столько лет терпела.
Почему, господи?! Бюстгальтер, колготки… Девушка в темноте ощупывает валявшиеся на полу вещи. Так, платье! Сумочка, где сумочка?! Бог с ней, с сумочкой! Там ничего ценного. И ещё так сильно стучит в висках! Кажется, что этот стук летит по всей квартире! Боже, только бы не проснулся этот!
В секундах пролетает перед глазами вчерашний вечер. Коллега по работе вызвался проводить. Она согласилась. Зачем? Уже возле подъезда увидела стоящего у окна друга. Что было потом, не хочется вспоминать. Да и не до этого!
Слава богу, вот и туфли! Почему они так трудно надеваются?! Девушка кое-как натягивает платье. Что-то ещё забыла? Ничего…. Только бы скорее отсюда! Так темно, почти всё на ощупь! Коридор, прихожая…. И вот она, спасительная дверь! Осторожно отщёлкивает замок. Тихо, милая, тихо! Озноб не проходит, но это уже неважно! Без скрипа открывается дверь, девушка выскакивает на площадку. Теперь по лестнице! Там улица!
Там утро!
С первым лучом солнца просыпается тайга. Где-то вскрикнет кедровка, и вот уже пошёл, полетел над зелёным морем вековых деревьев многоголосый птичий хор! Хрустнет ветка, вторая… Это какое-то животное отправилось на водопой к холодному ручейку.
Знаешь, сын, моё утро началось с твоего рождения! Ты смотрел куда-то своими ещё ничего не понимающими глазами, старался ножками откинуть мешающие пелёнки. И кричал, кричал…Сейчас я понимаю, что и для тебя это было утро. Утро твоей жизни!
Если б ты знал, как я гордился тобой! Всем рассказывал, что у меня есть сын, говорил о твоём весе и росте, какие слова начал лепетать, хотя это никому, наверно, было неинтересно.
И в частых разлуках я тянулся к тебе! Носил в кармане фотокарточку и время от времени рассматривал её в минуты нахлынувшей грусти. У меня был сын, а это придавало силы в бесконечном ожидании встречи.
