– Куда направляетесь?
– В Столицу. На празднования в честь назначения нового Короля. Будем представлять пьесу в честь этого радостного события.
Стражник вяло кивал, осматривая внутренность повозки.
– Ничего запрещённого не везёте?
– Как можно! Мы артисты.
Двое других стражников в это время лениво ворошили вещи, лежащие в повозке. По их лицам было видно, что они не ожидают найти ничего для себя интересного, а делают это, просто чтобы показать свою власть.
– Что тут у вас? – зевнул усатый.
– Костюмы, реквизит. Личные вещи.
Со стороны действия стражников напоминали спектакль, но спектакль очень плохой, с бездарными актёрами, которые просто выполняют набор заученных, давно надоевших им действий. Даже зрители, оставшиеся в надежде увидеть что-то интересное, почувствовали, видно, эту фальшь и разошлись.
Два стражника без энтузиазма продолжали ковыряться в тряпье, словно единственной их целью было устроить бардак. Впрочем, не исключено, что так оно и было.
– А это что? – Усатый вытащил из-под вороха костюмов большой пучок сухой травы, подозрительно понюхал.
– Это цветы. Реквизит для спектакля, – как можно спокойнее пояснил Пармен.
– Цветы?!
– С ними во втором действии выходит невеста царевича Амалата.
– Вот с этим веником?
– Да. Она… как бы это сказать… тронулась умом, и ей кажется, что это шикарный букет.
Пармен поймал встревоженный взгляд Северина, следившего снаружи за тем, что происходит в повозке. Усатый покрутил траву и кинул обратно. Северин еле заметно выдохнул.
Чувствовалось, что стражники вот-вот уйдут. Они с самого начала не проявляли служебного рвения, а теперь чуть не засыпали на ходу: повозка артистов оказалась на редкость неинтересным местом. Но один из них неожиданно выудил откуда-то снизу небольшую потрёпанную книжку. При взгляде на неё у Пармена упало сердце.
Стражник протянул находку командиру. На их лицах было написано, что книги не часто попадают к ним в руки. Усатый посмотрел на неё так, будто опасался, не укусит ли она его, и перевёл вопросительный взгляд на Пармена.
– Это… Это…
– Это пьесы, – в повозку легко запрыгнул Иларий.
Видно было, что это слово ни о чём не говорило стражнику, и Иларий пояснил:
– Тексты наших спектаклей. Кому что говорить, кому когда выходить.
Стражник поморщился, будто съел какую-то гадость, и принялся листать «пьесы». Пармен почувствовал, что у него даже дыхание останавливается. А Иларий продолжал бодро тараторить:
– Для спектакля обычно сначала пишется пьеса. Там, в ней, бывает история. И описываются все герои, и какие на них костюмы, и что стоит на сцене. Чтоб никто не перепутал. Ничего. И не забыл. Чтоб.
