– Так что? – спросила и улыбнулась Калея, покрываясь при этом ещё большим числом морщин.
– Свим, я рад тебя видеть! – быстро перестроился Ольдим, справедливо считая пока что не вступать с Калеей в словесную перепалку.
– Я тоже, – отозвался Свим.
– Его зовут Ертон Естифа Еменков, – заявила Калея, показав на Свима.
– А-а… – Ольдим опять потерял своё лицо.
Свим тоже хотел рассердиться на Калею, но неожиданно рассмеялся, настолько развеселило его необычное представление. Ведь их, его и Ольдима, знакомили вновь.
– Я тоже сказал «а-а…», когда услышал твой настоящий нэм. – Свим почмокал губами. – Сколько себя помню, знал всякие небылицы о Зинеме, сыне Зембы, из славного рода Зуберканов.
Разъехавшиеся по лицу глаза Ольдима с жутковатой прямотой уставились на Свима. О Еменковых он тоже, разумеется, слышал многое, но во всех слухах и россказнях о них превалировало одно – Еменковы обжоры, нелюдимы и многожёнцы, в тайнах дувара которых, как будто, таятся неведомые многим чудеса техники далёкой старины.
Но Свим начисто разбивал сложившийся об Еменковых стереотип. Какой же он обжора? И уж совсем не похож на нелюдима. И Клоуду он взял в качестве своей ауны по любви. Вот тебе и Еменков!
Чуть позже, когда они обменялись незначащими репликами по поводу нового знакомства, Ольдим решительно потребовал:
– Тогда и вам, уважаемые, стоит назвать свои настоящие нэмы.
– Само собой. Я – Зарима Зенда Задарак
– О! – воскликнули дурбы и от неожиданности в знак уважения к такому нэму привстали.
Ольдим это имя впитал с молоком матери. В его молодости о Зариме говорили столько, что впору было думать, что в Сампатании и за её пределами нет больше женщин кроме неё.
А Свим знавал этот нэм, так как будто бы его дед когда-то её видел и оставил о том запись в домашнем музее-памятнике. Но, пожалуй, он больше был поражён поведением Ольдима – такого уважения к Калее он от него не ожидал.
– Садитесь, – просто сказала Калея. – Надеюсь, выйдя отсюда, вы позабудете это имя. Как оно было забыто ещё до рождения Ертона. Пусть вне этой комнаты для вас я останусь Калеей.
– Кате Кинг Ктора, – назвался мужчина, но Ольдиму показалось, что он назвал всё-таки не настоящее своё имя, а подставного хозяина хабулина – инега.
Его сомнение строилось на том, что уж очень редко инеги имели родовые хабулины с дуварами, достойными соперничать с владениями гитов. А в распоряжении Кате Кинга Кторы подземелий было, пожалуй, больше известных до того Ольдиму, а повидал он их во многих городах не только Сампатании, но и у разных многоимённых.
