Потому он, беря у Симона пачку, замешкался. Симон заметил его состояние.
– Бери, Ваня, – сказал он твердо. – Мы твоё, мягко сказать, негативное отношение к ним знаем и одобряем. Но этими не брезгуй. Они того не стоят… Эти деньги чистые, если хочешь, и не связаны ни с какими тёмными делишками или преступлениями.
– Сразу видно, зарплата, – съязвил Иван, не зная как ему поступить в данной ситуации.
Дон Севильяк, похоже, позабыл уже о своих бедах и от предположения Ивана о зарплате загоготал. Сарый от неожиданного грохота выронил блюдце и, обжёгшись горячим чаем, подпрыгнул.
– Без ехидства не можешь? – осуждающе покачал головой Симон. Повернулся к дону. – А ты прекрати!
Дон Севильяк сразу остыл. Он смотрел на товарища, рот его ещё был открыт для хохота, но ни один звук не вылетал из него, словно их там, глубоко в горле, придавили, заткнув все выходы.
– Да, Ваня, это зарплата. В основном, Сарыю за твоё обучение. И плюс твоя стипендия. Устраивает?
– Вполне, – промямлил Иван. – Спохватился: – Что я с такой уймой делать буду?
Симон, вдруг, простецки почесал затылок, что совершенно не вязалось с его аристократичной внешностью и поведением.
– Найдёшь. Питайся сам и корми Камена, как следует, обнови гардероб… Что ещё? Ну, перестань, Ваня. У нас такие ставки. – Симон встал. – Нам пора. На днях к вам ещё заглянем, посмотрим, как тут у вас идут дела. До свидания, Ваня! Камен… Ты должен его научить как можно быстрее.
– Быстро, знаешь, что делается? – сварливо откликнулся учитель.
– Всё-таки, от тебя многое зависит.
В дверях Симон обернулся:
– Ни пуха, ни пера!
– К чёрту! – без энтузиазма поддержал его расхожей фразой Иван. Настроение у него ухудшалось с каждой минутой.
Сарый продолжал пить чай и после ухода Симона и дона Севильяка, потребляя немеренное количество сахара.
«Вот куда пойдут деньги», – подумал Иван с неприязнью.
Уроки ходьбы во времени
День и ночь в представлениях Ивана слились в единое понятие, так как Сарый не признавал ни их различия, ни времени вообще.
Вначале ученик дурел от его выходок, бестолковых и бессистемных, с его точки зрения, занятий и знаний, которыми его пичкал учитель. К таковым относились:
аутогенная гимнастика, так её называл Сарый, а ещё – предваряющей;
плоские анекдоты из жизни давно умерших людей, от которых, анекдотов имеется в виду, Сарый был в восторге;
гипнотические сеансы, когда у Ивана раздваивалось сознание не оттого, что это как-то воздействовало на него, а от занудности учителя и его веры в свои возможности на этом поприще;
