– И как мы могли так ошибиться?– сказала она вдруг,– Вот ведь как бывает! Прожили целую жизнь, а людей не знаем.
Дмитрий пожал плечами.
– Всё перевёрнуто с ног на голову,– помолчав, задумчиво продолжила Марта,– Ждали беды от блудницы, а получили от праведной. И ведь всё было перед глазами, как на ладони всё, но не разглядели. Такую гадюку за ангела посчитали! Вот так живёшь, в честные глаза человеку смотришь, а он есть оборотень и только и ждёт, когда бы ты отвернулся, чтобы тебе в спину ударить.
– Правду говоришь,– протяжно ответил старик.
– Сижу я теперь, Димитр, и думаю, сколько бы горя мы с тобой хлебнули, останься наш племянничек на этом свете,– снова заговорила Марта,– Вспомни, какими глазами он на меня смотрел! Тоже такой тихий, как Анна. Всё молчал и вроде без греха, а сам, наверняка, за этим молчанием злобу копил. Да откуда ему, добру – то, взяться, если из богатого дома, и вдруг – в бедность? Хоть и немощный был, точно ждал, когда мы вперёд него с жизнью расстанемся. Лежит и взглядом по стенам водит, будто несчастный. Благо, что с ним я не дала себе обмануться, не побоялась грех на душу взять. Сейчас -то точно знаю, что всё правильно делала.
Кивнув головой, Дмитрий сплюнул и ответил:
– И здесь ты права. Племянник – он тебе родня, но в здравии и шагу в наш дом не делал, значит и доброго не думал. Подай ты ему тогда хоть ложку лекарства, и мы бы с тобой сейчас у него в слугах ходили. Всё верно говоришь! Неизвестно, что из мальчишки могло вырасти, поднимись он на ноги.
Толстушка глубоко вздохнула и, глядя на приближающийся просвет в конце лесной дороги, развернула свёрток Эльзы. Достав из него ещё тёплую булку, женщина с аппетитом откусила от неё кусок, а затем закрутила оставшееся угощение обратно в салфетку, и задумалась.
– Однако, справедливость есть,– спустя минуту сказала она, пряча свёрток в складки юбок,– Всякий на этом свете непременно получает по своим делам. Вот и мы с тобой, наконец, дождались своего.
Не закрывая глаз, толстушка представила себя в сверкающем роскошью будущем, и её лицо просияло улыбкой блаженства. Она почти ощущала долгожданные блага грядущего, мысленно касаясь каждого из них, как собственного, рукой хозяйки, имеющей на то право: чувствовала на своей коже мягкость шелков и бархата, видела богатый стол, накрытый для неё к обеду и слуг, спешащих угодить её желаниям, розовый сад с выбеленными лавками и дни, в которых заботам и труду нет места. Марта улыбалась, как улыбается тот, кому более не нужно ни о чём тревожиться, и старик Дмитрий, охваченный в те мгновенья собственными мечтами, улыбался вместе с ней. Не желая помнить себя людьми, влачащими существование в бедности и работе, супруги были готовы отринуть всё, чем их жизнь являлась до этого дня.
