Дверь с треском открывается, и на пороге появляется мощная фигура в застегнутой на все пуговицы белой рубашке. Правда она не может сдержать мощи словно вылепленных из глины мышц. Сердце ухает вниз, а между ног что-то грязно стреляет.
– Рината, кофе я жду уже десять долбанных минут! Нина?
Глава 12.
Он хмурится, замечая меня, перебирающую ногами у самого выхода. Осматривает с ног до головы. Ни приветствия, ни вопросов. Только прожигающий шерстяную ткань взгляд. Уже раздевший меня до самой сути, снявший кожу и превративший ее в раскаленный металл. Так мне стало жарко и нечем дышать.
Он отходит на шаг, и я понимаю, что пропускает к себе. В логово зверя. В обитель зла и порока.
И я тут же в него устремляюсь. О смелости или безрассудности такого быстрого поступка я буду размышлять потом. Он останавливает меня бархатным басом. Как ударом обернутого тканью шарика:
– Кофе или чай?
– Чай, – говорю, даже не поднимая головы, замирая на пороге, и чувствую, как меня накрыло тенью его тела и аурой власти, что он источает.
– Что ты там блеешь?
– Чай, – говорю громче и чувствую несильный, но безапелляционный толчок в спину.
– Рината. Быстрее. Кофе мне. Чай Нине.
Проходя в этот огромный, сияющий чистотой и богатством кабинет, я невольно зажмуриваюсь от удовольствия, представляя себе лицо «Ринаты». Но тут же снова себя спрашиваю: а не жена ли она ему?
– Не жена, – слышу в ухо, но, обернувшись, вижу только дверь. А Борис Александрович уже за столом. Уже смотрит на меня, чуть сведя брови, и кивком головы указывает на кресло посетителя.
Показалось? Разве можно так быстро передвигаться, имея такие габариты?
Но я не занимаю его внимание.
Ему звонят снова и снова.
Разница между трелью телефона несколько секунд, в которые мы перебрасываемся взглядами, и я снова увлекаюсь рассматриванием богатой обстановки.
Краем глаза замечаю, как он не положил трубку на аппарат, а бросил рядом.
– Нина, – привлекает он меня бархатной грубостью, и я с трудом, но перевожу взгляд с рассматривания вида за окном на него.
Захлебываюсь непонятными самой себе чувствами.
– Мой день расписан по секундам. Через пять минут мне надо выдвигаться. Так что я жду, что ты сама скажешь причину своего появления.
На мое молчание он чуть наклоняется над столом и поворачивает голову, заглядывая мне в глаза.
– Или ты предпочитаешь, чтобы я сам сказал?
Моя нервная полуулыбка – кивок заставили его откинуться в кресле и даже взглянуть на чай, к которому я так и не притронулась. Боюсь, дрожащие руки не дадут мне сделать и глотка.
