— Уходим, — рявкнул сержант, глядя на длинную цепочку факелов. — Быстро!
— Ты чудовище…
Я увидел в руке женщины нож, отступил на шаг и тихо произнес:
— Не нужно того делать.
— Какого хрена? — командир посмотрел в нашу сторону и от души выругался: — Твою мать! Хватит дурить, уходим!
— Он…
— Бегом! Это приказ!
— Вы все чудовища…
Нас спасло только то, что выдернутые из постелей воины отнюдь не горели желанием мчаться сквозь ночь в абсолютную неизвестность, а разведчики, которые прямо-таки обязаны были курсировать по окрестностям, занимались своими делами, никак не участвуя в начавшейся облаве. В результате мы успешно добрались до реки, спустились в воду, а затем все вместе поплыли к противоположному берегу, стараясь не создавать лишнего шума.
Поскольку одежда и так успела промокнуть до нитки, какого-то особенного дискомфорта этот заплыв не вызвал. Однако холодная вода уверенно тянула из меня остатки тепла и до суши я добрался, будучи едва живым от холода. Зубы сразу же принялись отбивать частую дробь, тело начала сотрясать крупная дрожь…
— Лежать! Не двигаться!
Я успел было распрощаться с жизнью, но оказалось, что мы попались на глаза дружественному патрулю. Сержант назвал пароль, мгновенно подобревшие воины помогли нам выпутаться из травы и грязи, а приключение, стоившее жизни двоим членам отряда, закончилось.
— Хасин, сходи к повару, — распорядился командир, когда мы перебрались на охраняемую территорию и почувствовали себя в безопасности. — Принесешь вина.
— Сделаю.
— Вы, двое, за мной. Надо обсохнуть.
Полчаса спустя мы вчетвером уже сидели в родном шатре — закутавшись в сухие одеяла, по очереди опуская кружки в котелок с горячим вином, но при этом избегая встречаться друг с другом взглядами. Чувствовалось, что на душе у каждого из нас скребут кошки, но если мои товарищи наверняка думали о погибших друзьях, то я раз за разом вспоминал зажатый в руках Шенны нож. После той крохотной сцены лучница больше ни единым словом не выдала своих чувств, но ее первая реакция оказалась слишком серьезной. А просыпаться от воткнутого между ребер клинка мне совсем не хотелось.
— Расскажите хоть, кто что сделал, — нарушил молчание сержант. — Получилось что-то?
— Двоих убил, — пожал плечами Хасин. — Третьего не смог дорезать, он тревогу поднял.
— А ты, Макс?
— Шестерых. Нашел палатку с каким-то офицером, убрал часовых, но не успел зайти внутрь.
— Это я виноват. Поскользнулся, а там…
— Хватит. Давайте спать.
