– Не делай вид, что проела мне плешь из добрых побуждений, – донесся голос папы, заставивший меня рассмеяться.
– Отстань! – проворчала мама, демонстрируя потолок родительской квартиры. – Не мешай мне с ребенком разговаривать! – затем, снова наведя камеру на своё лицо, поинтересовалась у меня. – Как твои дела? Как работа?
– Нормально, – неопределенно пожала плечами. – Ничего нового. Без изменений.
– Диссертацию написала?
– Нет, – покачала головой, сдерживая закатывание глаз. – Я же тебе говорила, что она быстро не пишется.
– Хоть как-то она пишется?
– Хоть как-то она пишется, – отозвалась я эхом.
– Надо Андрюше сказать, чтобы он взялся за тебя, – ехидно поддела меня мама. – Кстати, а где мой зятёк?
– Мам, он тебе еще не зятек, – нахмурилась я, в этот раз, не сдержав закатывания глаз. – Мы просто живем вместе.
– Во времена пошли, отец! – мне снова стал виден потолок родительской квартиры. – Значит, жить вместе и делать всё то, что должны делать только женатые, они могут, а нам Андрюшу зятем называть нельзя.
– Андрюха-то сам где? – услышала я голос папы и теперь камера навелась на обоих родителей.
– Да, Шунь, а где Андрюша? – поддержала его мама. – Что-то мы давно с ним не говорили.
– Неделю назад. Как и со мной.
– Позови его, – настойчиво просила родительница. – Пусть хоть поздоровается со стариками.
– Он… – в панике обвела гостиную, ища пути возможного выхода из сложившейся ситуации. – Он в душе. Да! В душе.
– Так пусть хоть голос подаст, чтобы мы были уверены, что наша дочка там не одна в большом городе, а под надежным мужским крылом, – басил папа.
– Эм… сейчас. Секундочку, – напоследок улыбнулась на камеру и, прижав телефон к груди, ринулась из своей квартиры, прихватив ключи от Лаврушкиной.
Трясущейся рукой, в спешке, кое-как попала в замочную скважину и вихрем пронеслась по квартире соседа. В комнате его не оказалось, в туалете тоже. Зато он оказался на кухне, стоя у раковины в серых спортивных штанах, потягивая воду из стакана.
– О, фурия! Ты чего? – улыбнулся он мне сонной улыбкой.
Выхватила стакан из его рук и плеснула ему в лицо остатками воды. Растерла влагу ладонью по шокированному лицу, лохматым волосам и гладкой груди. Накинула ему на плечи первое попавшееся под руку полотенце и с шипящим шепотом произнесла:
– Родители!
– Ох, блин! – выдохнул Лавров. Не мешкая, обеими руками схватил меня за талию, развернул на сто восемьдесят градусов и прижал спиной к своему торсу. Щетинистым подбородком уткнулся мне в ложбинку между плечом и шеей и, приобняв за талию, шепотом скомандовал. – Погнали!
